автор: Пласковицкая А. А.
в соавторстве с Пласковицким А.Л.

История рода Пласковицких

Предыстория

XVI век – величественный закат Ренессанса, начало Реформации и эпохи Просвещения. Золотой век, по мнению многих ученых.

Завершающая треть века была бурной, интересной, исполненной надежд.

В июле 1569 года1 заключена Люблинская уния. В Европе появилась держава, которая размерами уступала только Московскому царству, а по численности населения была первой в мире.

Речь Посполитая – шляхетская республика, торжество дворянской демократии (вроде древнегреческой – рабовладельческой). Выборный король, а также надменные магнаты подчинены решению Сейма, на котором любой дворянин может свободно отвергнуть любое решение. Это называется «liberum weto»2.

В 1582 году3 Речь Посполитая вырвалась из горнила опустошительной Ливонской войны (1558−1583) и получила шанс урегулировать внутренние противоречия.

«Але творчыя сiлы замест таго, каб будаваць жыцце, трацiлiся на непатрэбную грамадзянскую i рэлiгiйную барацьбу“4.

В стране более 70 видов протестантских конфессий, абсолютное большинство шляхтичей считают себя сторонниками Лютера или Кальвина5. Но их раздробленности и расслабленности противостоит фанатичный орден иезуитов, который энергично и самозабвенно бьется за торжество римско-католической веры. Православие в загоне: православных священников повсеместно высмеивают за лень, своекорыстие, безграмотность и раболепие перед лицом светской власти. Но православные пользуются поддержкой русского царя и не собираются сдаваться.

Шляхта увлечена трактатом Петра Скарги «О единстве церкви божьей» (1579 г.). Но в ответ – «Прамова Iвана Мялешкi» (1589 г.), в которой восхваляется православная старина и критикуется лицемерие новых панов: «Многа тут гэткiх ёсць, што хоть i наша костка, аднак жа сабачым мясам абрасла i ваняець»6.

В мировой истории такая конфронтация зачастую приводила к религиозным войнам и истреблению инакомыслящих. Вовсю полыхала Голландия и еще не просохла кровь французских протестантов после Варфоломеевской ночи (1572 г.) Но Ливонская война истощила человеческую кровожадность. Кроме того, наши предки уже тогда отличались умением обходиться без резни и гражданской войны в самых сложных спорах.

Вместо того, чтобы драться – решили объединяться. В церковной унии католики видели господство римского папы и последующее торжество католицизма, православные – сохранение традиционного богослужения, протестанты – новую национальную церковь вроде протестанткой. Поэтому в 1591 году православные священники подали прошение о подчинении римскому папе при условии сохранения прежних ритуалов. Их поддержали местные католики и протестанты, король и сейм. В октябре 1596 года Брестский церковный собор утвердил церковную унию. Появилась особая униатская церковь с православными обрядами под римской властью.

Аккурат между государственной и церковной унией, мало интересуясь и тем и другим, в имение Пласковичи7 (от слова “пласковица“ – равнина) приехал пан Богдан Пласковицкий.

«Пры дапамозе вунii беларуская шляхта думала зраўняцца ў правах i прывiлеях з польскай шляхтай»8 – писал В. М. Игнатовский.

Пан Пласковицкий был не хуже других. Он старался забыть, что еще недавно считался русином9 – он мечтал вывести свой род от сарматов – воинственных кочевников, которые еще до рождества Христова господствовали на восточноевропейской равнине, били скифов, кавказцев и римлян. Без сарматских корней шляхтич считался ненастоящим: легендарные родословные входили в моду.

Но в родовом имении Богдану пришлось забыть сказочные корни и вспомнить своего реального предка – полковника Литовского войска Ивана Пласковицкого, который в начале XVI века основал Пласковичи. Не помогло – Люблинская уния исключала возврат утраченных имений – и Пласковичи пришлось покупать. Более того, хозяева имения Шлепчи цену взвинтили, чувствуя, что за родовое имение заплатят щедро.

Страна едва оправилась после военного лихолетья. В Новогрудском повете, где находились Пласковичи, разорено 62% дворов и уничтожено 58% населения. Шлепчи, как и большинство дворян, очень нуждались в деньгах. А у Богдана Пласковицкого деньги были. Видно, он оказался среди тех редких счастливчиков, которых война обогатила. Поэтому торг был недолгим. В 1591 году Богдан купил Пласковичи, а также соседнее село Синковское и деревню Гринковщизна и переехал сюда вместе с женой и сыновьями.

По сей день в этих местах самые плодородные земли Беларуси. Аграрная реформа XVI века («Устава на волоки») создавала льготный режим для развития дворянского земледелия. Поэтому хозяйство Богдана развивалось успешно. Ему не помешали ни рейды повстанцев Наливайко в 1595 году, ни начало войны между Речью Посполитой и Швецией (1600−1629). В 1602 году пан Пласковицкий расширил свои владения, прикупив у Ивана Петрашкевича село Грицевичи10. Возможно, думал о многочисленных наследниках.

Но старший сын погиб в 1611 году под Москвой в сражении с войсками Дмитрия Пожарского, а младшие сыновья пали через семь лет в походе на Москву королевича Владислава, считавшего себя русским царем. Потом разразилась ужасная эпидемия, сгубившая самого Богдана. Единственной наследницей осталась внучка София.

Может быть, паненка Софья была статной красавицей, а, может быть, женихов прельщали ее богатства. Так или иначе, она повстречала молодого ветерана Смоленской войны с Россией (1632−1634). Юноша был из крымских татар и исповедовал магометанство, но ради польской жены принял римско-католическую веру. Приблизительно в 1640 году они обвенчались. Пройдя процедуру усыновления (согласие всего рода, утвержденное сеймом), зять взял фамилию погибшего на войне тестя (старшего сына Богдана). По действующим законам вместе с фамилией он получил родовое имение и стал польским шляхтичем.

XVII век прошел в борьбе за единую славянскую империю, которая, по мнению польского гетмана Жалкевского, должна занимать всю Восточно-европейскую равнину – простираться от Рейна до Волги, «от южных гор до северных морей» – и пребывать под властью западных славян (поляков). Но в том же месте хотели господствовать славяне восточные во главе с Московским царем.

Восток и Запад сошлись в кровавой усобице. С севера постоянно вмешивалась Швеция, с юга – Турция.

Пока Западная Европа развивалась в духе рационализма и Просвещения, Европа Восточная полыхала во всю ширь славянской души. В самом центре этого пожара оказались белорусские земли.

Гибель грозила стране, гибель грозила и роду Пласковицких. К старости панна София потеряла всех родных, кроме единственного внука Самуила. Остальные истреблены во время восстания Богдана Хмельницкого и последующей двадцатилетней смуты (1648−1667). Внука – «кровинушку», последнюю надежду панского рода, София воспитывала в одиночку и мечтала о том, что войны когда-то закончатся. А внук мечтал о военных подвигах.

Шляхта, развращенная собственным всевластием, вырождалась, забывала свой рыцарский долг, мечтала о мире и благополучии. В результате боевой дух Московской Руси оказался сильнее. И если XVII век начинался польской оккупацией Москвы, то в конце века Речь Посполитая стала младшим партнером России в борьбе с Турцией и Швецией. Более того, по мнению русского историка В. О. Ключеского, уже тогда появилась идея раздела Речи Посполитой между Россией и другими государствами11.

Так складывалась предыстория рода Пласковицких. Эти первые исторические упоминания о Пласковицких очень хорошо показывают, что у нынешних белорусов бесполезно искать чистую кровь древних племен. Даже если древняя кровь была чистой, слишком много примесей появилось в последующие века.

Статистика утверждает, что на белорусских землях в разное время заключалось от 2 до 25 процентов браков между супругами разных национальностей и вероисповеданий. И, как ребенок наследует гены двух родителей, так современные белорусы унаследовали гены многочисленных древних народов, в том числе не славянских, не христианских, не европейских.

Нас всех объединяет не кровь, не чистота расы, а многообразие генов, вероисповеданий и наречий, которые слились в причудливое целое в наших жилах и в нашей культуре.

Из глубины незапамятных веков к каждому из нас тянется причудливое переплетение разнообразных корней. Мы черпаем свои силы из очень многих истоков. Каждый из нас отлит из невероятно пестрой смеси.

В этом секрет и белорусской терпимости (толерантности), и белорусской разобщенности. Мы взяли понемногу у разных народов, а это очень трудно переплавить в монолитное целое. Зато мы никогда не принимали и никогда не примем никакого однообразия, никакого фанатизма, никакой чрезмерности. У нас всего понемногу.

А еще не трудно заметить, что на Беларуси даже в самые трудные времена люди берегли свой род и всегда возвращались к родным нивам из далеких битв и походов.