стихотворный сборник № 4
ТЕТРАДЬ
СУБЪЕКТИВНОЙ ФИЛОСОФИИ

 

Стану мысли собирать

В философскую тетрадь.

Зарифмую для души –

Будут внешне хороши.

5/XII-89

 

 

Текла беседа плавно,

Серьёзно и забавно…

5/VI-80

 

 

 

Когда ошибка найдена –

Глупейшей кажется она.

21/IX-80

 

 

 

Я понял: на войне не хватит сил

Лишь одному – тому, кто сердцем хил.

6/I-81

 

 

 

Как будто бы мух паутина,

Хватает людей рутина.

начало февраля 81

 

 

 

Шовинизмом нечисть глушит трезвый ум,

Спрятавшись за плечи, поднимает шум:

«Вы поляки лучше всех других людей –

Только им живётся лучше и сытней.

Русское начальство жить вам не даёт:

Жилы вырывает, кровушку сосёт.

 

Так давайте, братья, будем бунтовать,

В морду коммунистам, походя, плевать.

Ох, они попляшут! Ох, они поймут,

Что свободным ляхам ненавистен труд.

Пан восстань на пана, пан дави панов.

Вот вам обстановка в несколько штрихов.

 

От чего бунтуют и чего хотят –

Им не разобраться, нам не разобрать.

8/II-81

 

 

 

Труби на глупость наступленье!

Дави бездушных подлецов!

Плыви безмерное презренье

На их башку со всех концов.

9/II-81

 

 

 

Редко трусливы бывают

Те, что рассудок теряют.

Те, что рассудок имеют,

Часто от страха немеют.

С ужасом справится сразу

Только испытанный разум.

15/II-81

 

 

 

Меняю чувства «Лермонтов» на «Блок»,

А после от «Толстого» на «Шекспира»

Передвигаю мерно рычажок

И поглощаю музыку эфира.

30/V-81

 

 

 

Остановись, подумай, оцени,

А лишь потом вперёд себя гони.

Не отступай, подумав так:

«Борьбы не стоит сей пустяк».

4/VI-81

 

 

 

Мне помогла одна цитата:

Что прежде знал – теперь понятно.

6/VII-81

 

 

 

О, как мучительно и трудно

Стишки дрянные сочинять.

И что же нужно, чтобы чудно,

Подобно Пушкину писать?

Какие это труд и мука,

Какая трудная наука?

20/VII-81

 

 

 

Чтоб других лечить, любя, –

«Доктор», вылечи себя!

12/VIII-81

 

 

 

Погремело – перестало,

Поблестело – и ушло.

Только влаги в землю мало,

Больше почвы унесло.

10/IX-81

 

 

 

ЗАКОНОМ ЖИЗНИ суждено,

И нам нарушить не дано.

21/IX-81

 

 

 

Пишу «стихи» и мыслю: «Я ли

Такие строки вывожу?

Неужто многие в начале

Несли такое «жу-жу-жу»?»

1/X-81

 

 

 

Держи карман –

Идут поэты

И дарят нам

Свои советы.

1/X-81

 

 

 

Ты верно, друг, успел решить,

Что нужно подвиг совершить?

 

И вот, судьбу свою браня,

Всё время ждёшь такого дня,

Где будет множество геройств,

Отличных качеств, лучших свойств.

 

А между тем, в сто раз трудней

Без славы тысячами дней

Долбить упрямую скалу

И выть от слабости в углу.

1/X-81

 

 

 

Для недостатков есть причины,

Но скрыты внешностью пустой.

Найди сначала сердцевину,

А лишь потом её раскрой.

27/X-81

 

 

 

Когда б найти мне сразу ход,

Который к истине ведёт,

Но к этой истине ведут

Потери времени и труд.

10/XI-81

 

 

 

Признаюсь: всегда свирепею,

Коль праздность опять нахожу.

Я праздных совсем не жалею

И резко о каждом сужу.

 

Но всё-таки злоба бесплодна:

Я злобой не вылечу их.

Работа для них благородна,

Себя не жалею для них.

 

Себе возлагаю на плечи

Несделанный праздными труд…

Они посмеялись давеча,

А после сильней осмеют.

20/XI-81

 

 

 

Всё во имя человека!

Всё для блага человека!

 

Вот бы жить четыре века,

Но за век уже калека.

 

Мне б за сорок лучших лет

Сделать всё – и «Всем привет!»

20/XI-81

 

 

 

Всё, что мы находим в ней, –

Природы труд и труд людей.

И потому своим трудом

Мы всё спрессуем и сольём.

Что мир логичен, в самом деле,

Мы сможем выяснить на деле.

5/XII-81

 

 

                          Пустовойт О.А.

 

Поверьте, продаётся красота:

Задаром, с целью, ради развлеченья.

Поймите, не понятна красота

Для тех, кто покупает наслажденье.

 

Я шёл по следу, и в моей душе

Родился крик, исполненный мученья.

Я поклонялся этой красоте

И обнаружил это преступленье.

3/I-82

 

 

 

Я припадаю и в бумагу

Сочу напыщенную влагу.

28/I-82

 

 

 

Не нужно мук, исканий,

Ума и красоты –

Достаточно кривляний.

Достаточен и ты.

 

Тебе хватает денег

За «травы и цветы»?

Кути себе, бездельник!

Достаточен и ты.

 

Толпе не надо «Слова» –

Толпе нужны мечты.

Ах, «местный Казанова»,

Достаточен и ты.

 

Мы в серости погрязли,

Мы чужды чистоты.

Наш пошлый, наш развязный,

Достаточен и ты!

20/II-82

 

 

 

Кого винить? И с кем дружить?

Кого простить? Когда избить?

Когда молчание хранить?

Когда болтать, «балдеть», шутить?

 

Когда зубами заскрипеть?

Кого дыханием согреть?

Когда молчать? Когда соврать?

Кому себя пересказать?

27/III-82

 

 

      (3 афоризма)

 

                  I.

В двести ватт твои колонки

Разрушают перепонки.

 

                 II.

Твои слова, твои мотивы –

Одни вредны, другие лживы.

 

                III.

И танцующих медведей

Мне напомнили соседи.

27-III-82

 

 

 

Не всегда веселье – признак радости,

Иногда в него бегут от гадости.

17/V-82

 

 

 

Шедевры создают из хлама,

А хижины из камней храма.

18/V-82

 

 

 

Медленно из детства убегаем

И скулим: «Вот детство это да!»

Мы ещё игрушки сохраняем,

Но играть не будем никогда…

13/VII-82

 

 

 

– Скажи, мудрейший, чего не понять?

– Слабости своей…

– Скажи, сильнейший, чего не унять?

– Слабости своей…

26/VII-82

 

 

 

В хитроумных дебрях мысли

Не прошли стихи и скисли.

30/VII-82

 

 

Мы всё уходим и уходим

От прежних мыслей и мечтаний,

И не находим, не находим

Предмета жизненных исканий.

 

За мелочами мы не видим,

Куда идём, к чему ходьба.

И безучастна, точно зритель,

Неблагодарная судьба.

23/VIII

 

 

 

Кто этот разум разгадает:

Что в нём таиться, что лежит?

Быть может, с нами он играет?

Быть может, важное творит.

28/X-82

 

 

 

Не плачут люди: кто он им,

При жизни бывший обелиском?

Как Ленин, он не стал родным.

Как Сталин, не был вечно близким.

11/XI-82

 

 

 

В мире тесно всё переплетается,

Потому так часто сочетается

То, что было, или то, что будет,

С тем, что помним или позабудем.

18/XI-82

 

 

 

Что ложным пафосом не вскрыто,

То нам смешно и позабыто.

20/XI-82

 

 

 

Читайте, читайте, читайте,

Кончайте, и снова читать.

Не думайте, не размышляйте:

Вам не о чём тут размышлять!

6/XII-82

 

 

 

Ты устал? Ну, что же,

Брось и отдохни.

Без заслуги тоже

Есть на отдых дни.

 

Это будет отпуск

Перед той чертой,

Где истлеют кости

Следом за душой.

7/I-83

 

 

    Проповедникам

 

Любая проповедь вредна,

Когда не в сердце рождена,

И не испытана борьбой,

И не проверена собой.

17/IX-83

 

 

 

Вы можете лошадь

Сдержать на бегу?

Не знаете?! Что же…

А я вот смогу.

22/IV-83

 

 

 

О, смирись, ничтожный разум!

Чтобы стоить снисхожденья –

Позабудь лихую фразу,

Откажись от самомненья.

15/V-83

 

 

 

Забываю былую гордыню

И успехов заманчивый блеск –

Разрушаю себя, как святыню,

И в мозгах оглушительный треск.

5/VI-83

 

 

 

Я уповал: «Мне это чуждо!» –

И вот я жадностью сражён.

Позора нет – мне просто душно

Остаться в черепе своём.

22/IX-83

 

 

 

Пока «да-да, нет-нет» всесильны –

Мы в объяснениях бессильны.

22/IX-83

 

 

 

Мы замыкаемся в кругу –

В самих себе вращаемся.

А что, откуда, как смогу –

В кругу не ощущается.

6/X-83

 

 

      Поэт в СА

 

Как для галочки, стараюсь –

Сочиняю, что могу.

Только, как не напрягаюсь,

До стихов не добегу.

 

Не уходит то, что рядом,

Как бывало за строкой.

Озираю беглым взглядом

Не звучащих звуков строй

 

И беспомощно слабеет

Чувств нахлынувших поток –

Больше сердце не умеет

Выливаться в хаос строк.

27/I-84

 

 

 

В поле один не воин,

Если нельзя сразиться,

И отступленье – рабство –

«Я принимаю бой!»

 

Мне всё равно, что будет:

Нас свысока осудят,

Нас наградят презреньем,

Мы пропадём с тобой.

 

Драться нельзя на равных,

Павший – не значит падший,

Битва сама на радость,

Если не в радость вой.

24/II-84 (6/I-90)

 

 

 

Так надоел армейский быт!

Здесь труд любой – всегда претит,

Всегда не в радость этот труд,

Как будто мучиться ведут.

20/V-84

 

 

 

Разоблачив чужую хитрость,

Не выдаёшь ли тем свою?

27/V-84

 

 

 

Меня засасывает в сон:

Плывут невинные виденья,

И исчезают приведенья,

Нутро толкающие вон.

 

Армейский быт забыт, но сразу

Какой-то дембель озорной

Своею шапкою большой

В меня вбивает в прежний «разум».

конец июня 84 г.

 

 

 

Нелепая мелочь

Тоскою унылой

Внезапно пронзает –

И сердцу не мило.

середина сентября 84 г.

 

 

 

Неволи день, как смрадный дым,

Летит и виснет недвижим.

 

Рванусь вперёд, но звон цепей,

И боль прикованных кистей,

И птица в звании Орёл

Напоминают: «Час пришёл!» –

 

И я значенье твёрдых скал

Самим собою испытал.

И привкус ржавый свежей крови

Вкусил от жажды полной воли.

8.X-84

 

 

 

Спасибо люди вам за боль!

Переболев, я исцеляюсь!

Я презираю вас порой –

Порою вами восхищаюсь.

29/I-85

 

 

 

Под прикрытьем пышных слов

Кровь сосёт начпо* Бровков:

Много власти, много злости –

Оставляет только кости.

^{__________________________________________}

*начпо – начальник политотдела.

26/IX-85

 

 

 

Я безмерно завидую

Тем, которые могут

Быть лихими и сильными

На какой-то дороге.

 

Те, которые первыми

Могут больше и лучше…

Я хотел бы, наверное, –

Да боюсь, не получится.

29/X-85

 

 

 

Когда кипит в моём мозгу,

И я берусь за что попало –

Я много выполнить могу,

Но выполняю очень мало.

29/X-85

 

 

 

Я только дело начинаю,

Но всем желаниям в ответ,

Освобождая и кончая,

Внезапно гаснет лампы свет.

 

Ещё беседа не стихает,

И мне бы долго говорить,

Но разговоры обрывает –

Не освещает, не горит.

 

Мы не спешим ещё в дорогу,

Нам лишь готовиться пора,

Но будит тайную тревогу

Свеча, сгоревшая дотла.

 

И среди сумеречной грусти,

Развеселившись ребятнёй,

Мы на все стороны отпустим

Тяжёлых мыслей грубый рой.

 

Мы в полной мере исчерпались,

Все сроки кончились давно,

Как свет, угасли. И, печалясь,

Свобода блещет сквозь окно.

 

Мне невтерпёж я сел работать,

Но свет погас – азарт иссяк,

Усталость прянула, как рвота,

И всё пошло вперекосяк.

8/XI-85

 

 

 

Время застыло, сжалось пространство –

Я вырываюсь из постоянства,

Я прорываюсь к звёздным просторам

И, обрываясь, – падаю в гору.

 

Снова в полёте или паденьи.

Верю в удачу, верю в везенье.

Силы истратив, цели и веру,

Где-то иссякну словно химера.

24/XII-85

 

 

 

Будь как все, но будь иначе! –

Вот ответ на все задачи.

17/II-86

 

 

 

Я жизнь не кончу – я ещё уверен:

Добьюсь трибуны и смогу сказать.

Но для чего? Как будто, в самом деле,

Другие много могут понимать.

 

Когда я сам – как будто не для мира,

Когда неймётся мне среди толпы.

Я так хотел, чтоб ты опорой была…

Но прочь мечты, погибните мечты!

 

Я не могу – мне так невыносимо,

Но ни уйти, ни вырвать, ни забыть…

Скольжу на дно и буйствую в пучине,

Где суждено и мучиться, и жить.

23/II-86

 

 

 

Не пройдёт ничто

Без следа, но всё:

И следы, и ты –

Всё проходит!

Об одном прошу

Я свою судьбу:

Чтобы ты была,

И с тобою я,

И мечты,

И слёзы,

И юность.

22/V-86

 

 

 

Есть тепло холодное – ветер с солнцем:

Выдувает душу мне и смеётся…

Будто так и правильно, но не легче…

Солнце светит яркое – ветер крепче!

 

Лишь в минуты тихие, как младенца,

Согревает солнышко, хоть разденься,

Сбрось броню усталости – выйди голый,

И, нагой распаренный, жди укола.

 

Так порою хочется углубиться

В тишь небес высокую и забыться…

Но опять с подветренной вихорь врезал,

И блаженство бренное поисчезло.

 

Раздражает нервы мне, бьёт по жилам.

И хотел бы выдержать – нету силы.

И в мгновенья горькие я не знаю

Потерпеть без солнца мне или таять.

11/VII-86

 

 

 

Я наплюю на всё на свете,

Но я прошу: «Иди сюда!»

Мы будем счастливы, как дети,

Как Боги счастливы всегда!

 

Мы побежим, глотая воздух,

Мы понесём прекрасный вздор…

Поверь, что твой лукавый возраст –

Твоей серьёзности укор.

20/VII-86

 

 

 

Быстрее времени – нет хода:

Не успеваешь замечать…

Был год – и вот не стало года.

Есть жизнь – но где ее искать?

28/VI-86

 

 

 

Мальчишки, не кричите – я оглохну

От ваших полумощных полуфраз.

Уж, лучше я залаю и подохну

Чем стану тявкать, наподобье вас.

20/I-87

 

 

 

Я один остался – никому не милый.

Тяжело вздыхаю и хожу уныло.

Я порою плачу о своём бессильи –

Ничего не значит слёз поток обильный.

3/I-87

 

 

 

Кругом дела – и много дела.

Им несть числа, им нет предела.

Едва распутаешь – опять

Пора по-новому начать.

 

То вечный вихрь моих забот

Меня всосал в круговорот.

Он весь во мне, но я не больше

Чем блик небес в огромном солнце.

2/VI-87

 

 

 

Ночной прохладой тело отласкаю,

Ночной работой отквитаю день.

Я никогда всего не успеваю:

Хочу успеть – но не могу, и лень.

 

Пусть руки ищут в шелесте страничном!

Пусть мозг снуёт по строкам, как челнок!

Есть много дел, и есть сиянье истин,

Но есть предел – неумолимый срок.

9/VII-87

 

 

 

Сырые мысли раздувает страстью –

Плывут, плывут тугие пузыри,

Безвредно распадаются на части,

Пустые и воздушные внутри.

6/XI-87

 

 

Какие плечи я не обожал?

Какие губы выучить пытался?

Я много знал – я многое не знал…

И, изменяясь, прежним оставался.

8/IX-87

 

 

Всё зачеркнуть и вместо рая

Смотреть, как разум помирает.

11/XI-87

 

 

 

Безмозглая проза, бездарные вирши,

Бездонная пропасть истасканных слов –

Как грязные снежные комья, повисли

Над тысячью мирно плывущих голов.

 

На головы каплет водою и дрянью –

И негде укрыться, и не как покрыть

Отборной, истошной, клокочущей бранью

Дырявую прозу надвинутых крыш.

18/XI-87

 

 

 

Мы давно не те, что были,

Но пытаюсь я

Тайны выведать былые

Скрытые в тебя.

 

Всё пытаюсь и всё так же

Вспоминаю вновь

То, что было дикой жаждой

С именем «Любовь».

3/XII-87

 

 

 

Избавь меня, Бог, от капели,

Надсадно долбящей меня!

Избавь меня, Бог, от постели!

Добавь мне, Всеведущий, дня!

 

Я выжму последние силы

Из вязкого сгустка мозгов.

Избавь меня, Бог, от служивых

И всяких иных дураков!

 

Позволь мне, о Боже, так мало

Творить до последних минут,

Когда за душою усталой

Твои посыльные придут.

 

Мне мало осталось – я знаю,

Поэтому смею просить

Не надо мне Вашего рая

Мне надо дела завершить.

11/II-88

 

 

 

Жизнь, убери свои соблазны!

Поди ты прочь! Старуха, прочь!

Меня томит святая жажда,

Мне предстоит большая ночь.

 

Прочь, падаль жалкая желаний!

Несёт счета моя тщета –

Служанка всех очарований,

Моя наивная мечта.

 

Мне тяжело – и я не скрою,

Что так хочу любви и благ,

Но я разделаюсь с собою –

Я сам себе заклятый враг.

 

А почему? Да потому что

Мне надоело быть рабом

У своего любого чувства

И наслаждения потом.

24/III-88

 

 

 

Умрите чувства, бедные, умрите…

Я вас убил, всё кончено для вас:

Сплетенье тел – достойная обитель

Разрушена, и ваш огонь погас.

 

В обломках камня он ещё таиться,

Он светится, как будто хочет жить,

Надежду брось и сразу оживится,

Полей обидой – можешь потушить.

 

Союз разбит, разорван лёгким жестом

«Подите прочь!» - и я сейчас пойду…

Любовь, любовь, неужто можно треснуть

В тот самый миг, когда к тебе иду?

 

Неужто можно из объятий нежных

Рвануться злобно, будто из цепей?

Твой яд сочиться прямо на надежду…

Ей больно жить – трави её скорей.

24/III-88

 

 

 

Обольщает берег дальний

Свет печальный у реки –

Сей костёр чадит прощально,

Тускло тлеют угольки.

 

Так и чувства отголоски

Улетают в темноту

Мелкой, зыбкою полоской,

Исчезая налету.

 

Только, что-то в этом свете

От убитого огня,

Будто снова свежий ветер

Раззадоривал меня,

 

Будто страстным упованьем

Я томим, как в прежни дни –

Точно скукой и терзаньем

Не отравлены они.

22/VIII-88

 

 

 

Я искренен в стихах –

Как будто душу

Поранили насквозь,

И всё болит…

 

Я искренен для вас –

И рвёт наружу,

Что ни один из нас

Не говорит.

27/VIII-88

 

 

 

Я рою могилу: холодно и лживо

Мне жизнь обещают голодные псы,

Но я собираю последние силы –

Дорою могилу и вскрою мозги.

 

Возьму их руками, омою слезами

И в землю зарою, посыплю залой.

Пускай остаются и вырастут сами,

А я порываю с собой.

14/X-88

Часть вторая «САМ ПО СЕБЕ»

 

 

Нет горячей воды, нет холодного кваса,

Только символ беды – перечёркнутый мир.

Каждый лучший погиб, но живет ежечасно

Золочёный телец — обнаглевший кумир.

12/VII-89

 

 

         Дж. Оруэллу посвящаю

 

Низкорослые, рыхлогрудые,

Вислозадые существа,

Между тряпками и посудою

Поместившиеся едва.

 

Взгляд, возжаждавший, не удержится

На прелестницах молодых –

Превратятся и эти женщины

В баб расплывчатых и пустых.

 

В исчезающих этих кладезях

Что-то сущее узнаю:

Так всё лучшее растворяется,

Точно сахар, попав в струю.

 

Не гоняюсь за наслаждением –

Так грядущее тяжело:

Только вскликну: «Постой мгновение!»,

А мгновенье уже прошло.

22−24/VII-89

 

 

 

Тёмно-кровавые кони

Мнут луговую траву –

Я до последних агоний

Вряд ли теперь доживу.

 

Силы на полном изломе,

Брод оборвался в омУт,

Лист, испещрённый, ладони

Мнут его, бедного, мнут.

 

Слово просилось, но слово

Не отпустила гортань.

И выползает по зову

Слизко-лиловая дрянь.

25/VII-89

 

 

 

Мне жалко себя, такого ненужного,

Углубленного куда-то прочь.

Бреду проституткой по сломанной улице,

И что-то солёное капает в ночь.

 

Не кровь и не слёзы, а что-то солёное,

Из приторной соли противная слизь.

Слегка напрягаются девы, влюблённые,

И парни не нагло им щупают низ…

 

Плодитесь – чего там! Что видно – не стыдно,

А впрочем, не видно – любуюсь собой.

И щупаю кожей тугую обиду.

И брызжу, как спермой, солёной водой.

22/VIII-89

 

 

 

Как бога племянник, как славный механик,

Рисует философ чудной многогранник.

Сквозь серые, длинные, трудные схемы

Всплывают отрывки грядущей поэмы.

 

В пыли, в солидоле своих категорий

Он разум формует – безмерный, как море,

Он сжатым горючим обильного знанья

Эфирное потчует это созданье.

 

И слаженным гулом взорвётся, стеная,

Земля из объятий свой дух выпуская,

И смолкнет всё разом, и в дивном полёте

Легко пронесётся неведомый кто-то.

24/VIII-89

 

 

 

Я – Бог ваш искренний, я – ваша истина,

Пишите, пачкайте бумажный хлам,

А я десницею, своей лучистою,

Сгребу и выброшу ко всем чертям

 

Пустые мощности бумажной пошлости

И бред, составленный из лишних слов.

И раскачается ревущей площадью

Огромный маятник моих часов.

1/IX-5/IX-89

 

 

 

Когда я умру от голода,

А, может, умру от жажды,

Вспомни меня по-доброму,

Вспомни меня однажды.

 

Но не спеши покаяться,

Будто могли мы встретиться:

Это на дне отчаянья

Счастья осадок мечется.

 

Сердце всё тянет, тянется

С болью давно знакомой,

Вызванной тем, что чаянья

Жрёт изнутри саркома.

 

Встреча навек отложена,

Жизнь на полвека ссужена,

И тишина помножена

На осязанье ужаса.

 

Знаю, умру от голода…

Раньше умру! – от жажды…

Память даётся дорого –

Ты позабудь однажды.

5/X-89

 

 

 

Меня томила жажда по делам –

Поделом,

А я всё думал впопыхах

О былом.

10/XI-89

 

 

 

«Он не умер – он спит» в одеянии белом,

Не такой, как всегда, – беспощадно чужой.

Он не умер – он спит и рукой индевелой

Обнимает себя, прикрывает собой.

 

Он не умер – он спит, сны под черепом зреют…

Всё он слышит и всё намотает на ус.

Он не умер – он спит, вместе с ним Иудея

Ни жива, ни мертва и лишённая уст.

11/IX-89

 

 

 

Полно, я столько помню,

Что через десять лет

В тридцать девятом томе

Памяти дам ответ.

 

Каждый забытый случай

Выйдет неумолим…

Лучше не помнить, лучше

После поговорим!

 

Дергать страницы глупо –

В памяти нет страниц.

Стыд наведён сквозь лупу,

Страшен и ядовит.

 

Дни выступают строем,

Ржа их не ест, и тлен…

Выйду на бой с душою –

Выйду и сдамся в плен.

 

Только всего, что знаю,

Я не скажу врагу

Самую злую память

К смерти приберегу.

12/IX-89

 

 

    (эпиграмма)

 

Желчный, едкий тигром в клетке

Разум мечется в разведке:

Проверяет, как на деле

Можно вырасти в пределе.

13/IX-89

 

 

 

В философии, как в браке, –

Где мужчина – там девахи,

 

Фейербах и Шеллинг в юбке

Поджимают нервно губки:

 

«Фи, какая-то система –

Равнодушно, как полено!

 

Без любви и прочих чувств

Гегель сумрачен и пуст».

13/IX-89

 

 

          (басенка)

 

Слон идёт своей дорогой.

Слон идёт – слона не трогай.

Ну, и Моська – славный малый –

Отхватил кусочек славы.

Он всё время при слоне,

Заявляя: «Слон при мне!»

13/IX-89

 

 

 

Я – лаборант единой Мысли,

Её единый лаборант.

И, так как все таланты скисли,

Я предлагаю свой талант.

 

В тиши моих лабораторий,

Вдали от броской суеты

Я проникаю вглубь теорий

И раздвигаю их пласты.

 

Идите все! Зажгите свечи –

Пусть будет светлым этот путь!

Где голова прошла, и плечи,

Там всё пролезет как-нибудь.

15−20/IX-89

 

 

             (поэма)

 

Три мечты – наука, сын и ты.

Три любви, сведённые в едино, –

Я мечусь меж них, как середина

В бесконечность брошенной черты.

 

Ты и сын, как две влекущих сил,

Тянут поперёк, и тесен круг –

Тот, который вечность очертила

Для моих беспочвенных наук.

 

Ты одна, в глазах твоих глубины:

Не достать до них, не долететь…

«Будь, — твердят, – слугой и господином!»

И сулят моей науке смерть.

 

Я в нуле, и ноль – подобье круга.

Ноль во мне – и это круг наук.

Пустота, скользящая из рук,

Нежность и Любовь заполонила.

20/IX-89

 

 

 

Он ринулся в битву в начале пути,

Пытаясь соратников приобрести.

Но смехом ответил задумчивый край,

И лаем мудрец отозвался на лай.

 

И вместо системы – скандальные темы

Заполнили пустошь намеченной схемы.

И только под старость неистовый Гёте

Резонно заметил: «От Фихте идёте!»

1/X-89

 

 

 

Богатые бродяги проходят по земле.

И тянут, тянут, тянут добро моё себе:

Утащены, и съедены, и зАбыты давно

И леденцы последние, и первое вино…

 

Уведены, угроблены любимые, друзья…

Я ничего не пробую – мне ничего нельзя.

Я никого не трогаю и не гляжу вокруг –

Иначе чувства, злобные, меня расплющат в круг.

 

Проснутся безысходные, голодные, как тот,

Кто слюни лья утробные, свои ботинки жрёт.

Назло морали, треснувшей, мне хочется в разврат

Мои надежды шепчутся: «Проваливай назад!»

6/X-89

 

 

 

Выбор был скуден: между букетов

Нету прекрасных, стоящих нету.

 

Злой продавщице с ликом судьбиным

Купишь-некупишь – слишком едино.

 

Здесь, как невесты, не выбирают

Рот Никанора, нос Николая.

 

Здесь, как в толкучке у бакалеи,

Кто опоздает – тот не имеет.

 

Выбор был точен: в розовой дряни

Выбрал горшочек пышной герани.

6/X-89

 

 

 

Я рад: тебя сорвал не я,

Не я тебя поставил в вазу,

И пересоленною фразой

Тебя улащивал не я.

 

Не я скучал в твоей постели,

Не я глядел в твои глаза,

Когда они по дням тускнели,

Как пересохшая слеза.

 

Не я, устав от неурядиц,

В твоё лицо плевал слюной.

Меня не видела ни разу,

И я тебя не видел злой.

 

Не слышал грубого упрёка,

Открытой чёрствостью не сыт.

Ты не обманута жестоко.

И не накоплено обид.

 

Я рад тебе – своей надежде

На бескорыстную любовь.

И ты люби меня, как прежде,

Наедине сама с собой.

9−10/X-89

 

 

 

Слова вертели днищем,

Как задница хвостом.

Судьбы моей глазищи

Взирали из потом.

 

Я слаб и беспокоен,

Как мальчик на войне.

И каждый третий воин

Прицелился по мне.

 

Пропала жажда жизни,

Но я ещё живу,

Скольжу, как утюжище,

И кажется – плыву.

10/X-89

 

 

 

Недоучившиеся дети

В эпоху бури и огня

Переменяли всё на свете

И разуверили меня

 

Лишь в том, что глупость правит миром,

Что самодвижется толпа,

И что влияние кумиров

Сильней влияния столба.

11/X-89

 

 

 

Когда ненасытную похоть

Я плотью её кормил,

Мне было не так уж плохо,

Казалось, что не любил.

 

Но нынче, когда усталость

Сбивает меня с пути,

Как больно и трудно стало

Любовь на себе нести.

 

Как давит она и ломит,

Как душит она и трёт.

На каждом ухабе, склоне

Заносит меня и бьёт.

 

Я, видно, плохая лошадь,

И мне не вернуться вспять,

Бедняжка чего-то просит,

Но что ей сегодня дать.

 

Всего ничего осталось:

Обрывки суконных стен,

В которых душа металась

И сдалась в позорный плен.

11/X-89

 

 

 

Я воздвигал преграды на пути –

Тебе их не пройти к скончанью века,

Я убеждал других, что всё нелепо,

Что нам с тобой никак не по пути.

 

Я убедил их всех. И вот теперь

Стремлюсь к тебе в лучах косого взгляда

И ощущаю в горестной досаде:

Мне не пробить задраенную дверь.

 

И ты прости, пожалуйста, прости,

Что не хотел и не хочу доныне,

Чтоб ты вошла в души моей глубины

И разорвала нежные пласты.

 

Ты гибель мне. Я знаю, я уверен:

Ты так прекрасна, что тебя одной

Достаточно, чтоб обрести покой

В пустой и гнусной жизненной химере.

13/X-89

 

 

 

Дозволь любить тебя такой,

Какою я тебя любил,

И распрощаемся с тобой,

Чтоб не растрачивался пыл.

13/X-89

 

 

 

Философия – бедная девушка.

Кавалерам не видно числа:

Очень часто подарки ей делают,

Очень много дарЯт барахла.

 

Очень звучно дают обещания,

Очень жадно за телом следят,

Но не знают её и нечаянно

Узнают в ней соседских девчат.

 

Неприкаянно бродит бездомная

И взирает с портретов без рам.

Накопила приданное скромное

В благодарность своим женихам.

 

Очень много рассказано всякого

О её несказанной красе,

Но поройся в словах одинаковых –

И её не узнаешь как все.

 

Философия вся наизмышлена,

Только мысль в измышлениях спит…

Разбуди и раскрой эту истину,

Поцелуй – поцелуй оживит.

17/X-89

 

 

 

Ты была благодетельна –

Я мечтал о грехах

И тебя при свидетелях

Соблазнял впопыхах.

 

Ты соблазну противилась

Ты хотела любви,

Потому опротивела

И убита, увы…

 

Но убита не до смерти

Обхожденьем моим

И, наверное, досыта

Отыграешься с ним,

 

Раболепно униженным,

Полупьяным тобой…

Ты навеки обижена

И отпугнута мной.

 

Оправдания лживые

Обещают успех,

Но словами красивыми

Не отмоется грех.

 

Если Божею милостью

Ты поверишь, любя, –

Значит новою лживостью

Я обижу тебя.

19/X-89

 

 

  «Разум — цель, а индивидуальность — средство».

                                                     И.Г.Фихте

 

Я люблю «тебя». Это «ты» с тобой

Неразрывно навеки слито.

Наполнял «тебя» я самим собой

И горжусь сотворенным ликом.

 

Ум направлен мой сам себе вовнутрь,

Но не всё в себе он находит.

И выходит он, воздвигая ту,

Что искал, и назад уходит.

 

Невдомёк ему, моему уму,

Что осталась ты разорённой.

А настанет срок пополнять суму –

Притворится тем же влюблённым.

 

Очень много раз, пополнял запас

Освежал тона впечатлений…

Прогони его, прогони сейчас,

Пусть погибнет он в иступленьи.

21/X-89

 

 

 

Когда мне бывает плохо,

Молюсь о тебе одной.

И плачет со мной эпоха,

И время скорбит со мной.

 

Как будто для резонанса

Искал не любовь, а боль.

Как будто претили стансы

Законченною строкой.

 

В больном государстве нашем

Какого конца искать?

И чем любоваться скажешь

Тому, кто рождён страдать?

 

И я не поставил точку…

И я не закончил мысль…

И страсти прорвали строчку

И точками полились…

21/X-89

 

 

 

Я родился совсем случайно,

И случайно родилась мысль.

И останется нашей тайной:

Где мы встретились, как сошлись,

 

Как растили и воспитали

Недоношенных сыновей,

Чем питались, и что питали,

И как рано погибли с ней?

 

Но однажды почует глупость,

Что под ней зашатался трон –

Это дети идут на муки,

Чтобы выбросить глупость вон.

21/X-89

 

 

 

В каких потьмах блуждал рассудок!

Как трудно было рассуждать!

И только Он осмыслил всюду

Единой сущности печать.

22/X-89

 

 

 

Впотьмах изводится рассудок,

Пытаясь трезво рассуждать.

И только с Ним увидим всюду

Единой сущности печать.

 

 

 

Мне безвреден секущий взгляд,

И насмешки твои ни к месту,

Если жгущий душевный ад

Изнутри распирает тестом,

 

Если я самого себя

Истязаю самим собою,

То извне домогаться зря:

Не отнять, не добавить боли.

 

Я хочу быть твоим рабом,

Я хочу быть ковром в прихожей,

Чтобы корчась под каблуком

Слаться бархатом пухлокожим.

 

Но, увы, не могу себя

Вознести до своей же страсти.

Я хочу одного тебя –

Но могу лишь мечтать о счастье.

26/X-89

 

 

   «А телефон молчит и пуст почтовый ящик»

                                           А. Розенбаум

 

Я спал весь день. И вот настал

Такой сырой и скучный вечер.

Я жду всегда – я снова ждал

И не дождался нашей встречи.

 

Похабно замер телефон,

Дыряв и пуст почтовый ящик,

И наступил со всех сторон

День, повторяющий вчерашний.

 

Полно кругом чужих людей

В метро, в квартире, на работе.

И не спросить у «Жигулей»:

«Кого, куда, зачем везёте?»

 

В каком конце, в каком углу,

Правей, левее – непонятно:

Верчусь, пока не сдамся злу.

Позлюсь чуть-чуть – верчусь обратно.

 

Рябит от стройности колгот,

В глазах то задница, то груди…

Какой придумал обормот,

Так бабу вырядить на лЮди?!

 

Я спал весь день, но в глупом сне

Не докатился до поллюций.

А ты не шла, не снилась мне

И не рассеивала глупость.

 

Лови момент: в густой толпе

Мелькнул волос знакомый росчерк –

Я потянулся, остолпев,

И онеменье разлилося.

 

И имя дрогнуло в губах,

И мысли сжались на исходной.

Ах, я ошибся! – Это «Ах!»

Так пошло делает свободным.

 

Свободным снова от всего,

Что ошокировало сходу,

Но издавил бы я того,

Кто предоставил мне свободу.

 

Весь день был сон… Что сделал я

В плену безропотного жданья:

Был зол, бестактен, как свинья,

И стыд развил необычайно.

 

Поток по нервам стих почти,

Они набухли как полено.

Но есть язык, он без кости –

Он выручает неизменно.

 

…………………………………

…………………………………

И есть стихи – они горьки

Но жар снимают непременно.

 

Весь день я спал, и я продрог

В моей пустой, раскрытой спальне….

Ты тоже спи. И, видит Бог,

Я не приснюсь тебе случайно.

28/X-89

 

 

      «Уходи – я тебя не люблю»

                                       В. Цой

Ты не любишь меня. –

Ну, так что же из этого?

Для чего тебе я? –

Ты подумай о том.

Что сомненье моё,

бесконечное, гдетое,

Пред теплом очага,

приходящего в дом.

 

Ты не любишь меня. –

Не люби меня, милая,

Отвернись, уходя –

Я тебя не люблю.

Не любя, уходи.

Что ж ты медлишь, любимая?

Что ж ты длишь

бесконечную горечь мою?

 

Может, любишь ещё.

Я же вижу, надеешься.

Я же знаю, глядишь

умоляюще вслед.

Ты не скоро поймёшь,

никогда разуверишься

И ни разу всерьёз

не подумаешь: «Нет».

 

Я ушёл сам собой,

лифт катился по пропасти…

Всё решилось уже,

был рассчитан маршрут

Много точек ещё

на затасканном глобусе

Где не любят меня,

но, наверное, ждут.

14/IX-86, 1/XI-89

 

 

    «Кто смотрит на женщину с вожделением –

    уже прелюбодействовал с ней в сердце своём».

                           Евангелие от Матвея, гл. 5, ст.28

 

Она тебя любила –

А ты её при том

Лупил немилостиво

Словами, как кнутом.

 

Она тебя просила –

А ты, собою пьян,

Помалкивал учтиво

И мямлил, как болван.

 

Она искала встречи –

А ты от страха груб

Бежал, как от картечи,

От сладострастных губ.

 

Она тебя жалела,

Грустила горячо –

А ты дразнил умело

И требовал: «Ещё!»

 

Она?! Она какая?

Есть многие «она» –

Душа твоя большая

От них утомлена.

 

Их просьбы так приятны,

Их чувства так милы

Пред жаждою разврата,

В предчувствии игры.

 

Ещё приятней чувство:

«Игра не стоит свеч!» –

И, подавившись грустью,

Невинность уберечь.

 

Приятно каждый вечер,

Ложась в свою кровать,

Их сладостные речи

И груди вспоминать,

 

Их бёдра, губы, руки

И прелесть завитков,

Превозмогая муки

Усилием мозгов.

 

Отрада мазохиста –

Родня таких отрад:

Смешно казаться чистым,

Мечтая впиться в зад.

 

Смешно, пока рыгает

Горячей спермой плоть,

На завтра оставляя,

Себя перебороть.

 

Но жди, оно наступит,

Когда тебе в ответ

Отрежут неприступно:

«Уйди, противный дед!»

17/XI, 27/XI-89

 

 

 

Слава Богу – дела много!

Не до личных «личных чувств»:

Есть безличная тревога,

Обезличенная грусть,

 

Есть скользящая не дальше

Встречной фразы доброта,

Есть набор казённой фальши –

Остальное пустота.

17/XI-89

 

 

 

Не жди услужливых стихов

И не буди воспоминаний.

Они и так, как дни страданий,

Как низвержение основ.

 

Они и так, как сумрак ночи,

Пронзают холодом своим.

Мы лучше молча постоим

И утаим, что каждый хочет.

 

Мы лучше так, мы так приемлем

Нам предстоящий вечный мрак…

Года и годы впопыхах

Нас затолкают в эту землю.

 

Но, испарясь на небеса,

Мы можем встретиться однажды,

Чтоб утолить былую жажду

Без упоенья и греха.

22/XI-89

 

 

 

Тридцать лет беспробудного сна,

И продолжились долгие годы…

Расцветает кругом бузина,

Засевает собой огороды.

 

Заблудилися старцы в лесу,

Пересохли святые криницы.

Муха спит у Ильи на носу,

Муха спит – ничего не боится.

 

Спи, детинушка, баюшки-бай.

Ухнул сыч, и сова пролетела.

Слышен дальний, заливистый лай –

Встать до света последнее дело.

 

Ночь тиха… Над окраиной ночь,

Та же темень над княжеским градом…

Соловьи разлетаются прочь,

И разбойники рыщут за садом.

 

Кто поверит на зло тишине,

Сказкам, детским, забытым, в угоду,

Что под Муромом дрыхнуть Илье

Может год, может менее года?!

30/XI-89

 

 

 

Человек всегда в самом себе

Бой ведёт, жестокий и кровавый,

Тайный бой, невидимый толпе,

Недоступный ни хуле, ни славе.

 

Этот бой, развязанный в мозгу,

Вечный бой без вечного покоя

Я порою выиграть могу,

Но уже не в силах успокоить.

 

Сколько мыслей доблестью бойца

Превзойти пытаются друг друга,

Падая в сраженьи без конца,

В повтореньях рвущегося круга.

 

Без надежды выдержать борьбу

Масло лью – больших и малых бедствий.

И огонь, и воду, и трубу

Прохожу, не ведая последствий.

 

Всё пройти – не значит «испытать,

Закалиться, самовоспитаться».

Это значит: «падая — стоять,

Гнуться, как рябина и качаться».

1/XII-89

 

 

 

«К солнцу не вздумай!

Там не пари:

Множество юных

Скрыто в пыли.

 

Многие кости

Ветер раздел!» –

Брошено в злости –

Он улетел…

 

«К солнцу не надо?! –

Глупый старик!

Лучше награды

Солнечный лик

 

Лучшая ласка –

Свежий ожог.

Очень опасно

В солнце прыжок

 

Слишком прекрасен

Риск без причин –

Вот, что украсит

Дело мужчин.

 

Много ли надо?! –

Прыгнул, и вот

Внутренним ядом

Сердце не жжет,

 

Тело не мучит

Краска стыда.

Прыгнул – и лучше:

Всё навсегда.

1/XII-89

 

 

 

Был сын кретин.

Отец — мудрец

Тогда сказал:

«Всему конец!»

1/XII-89

 

 

  Ненависть

 

Я – Солнцу брат,

А вы собаки.

Окончу дело –

Будут драки.

 

Всего добьюсь –

И будет кровь.

Я всё забыл,

Но вспомню вновь.

1/XII-89

 

 

 

Мне беззаботно, слишком беззаботно:

Мои заботы скрыты в чреве лет,

И трудно прожитых, и даже неохотно.

Но нет забот – и чувств, как будто, нет.

 

Жена моя, моё земное чувство,

Страданье всех моих последних дней,

С тобою размышляю поминутно

О доле недоразвитой моей.

 

К твоим трудам ещё мои заботы

Добавлю и в слияньи оживу.

Мне муторно в тумане беззаботном,

Я грежу в нём всё время наяву.

 

Я соберу букет своих сомнений

И подарю тебе к исходу дня.

И ты простишь припадок вдохновенья

И пожалеешь бережно меня.

1/XII-89

 

 

 

Я одолел ступени духа,

Достиг сияющих высот –

И вот теперь над самым ухом

Мне кто-то лестное поёт.

 

–Уйди, нелепая скотина!

Мне тяжело с тобой дышать!

А мне в ответ:

                      – Взвалил на спину,

Принёс – и пробуешь прогнать?!.

1/XII-89

 

 

 

Мы измельчали. Как мы измельчали!

Моя любовь стоит передо мной,

А я своею приторной печалью

Замучил эту бедную любовь.

 

Я не живу – я падаю и млею:

Ни сил, ни средств, ни целей – ничего.

Она стоит и верит и не верит:

«Да он ли это, надо ль мне его?!»

 

Не стОю я?! Конечно, я не стОю…

Но я стоЮ и жду… Чего-то жду…

Мне очень скучно, милая, с тобою.

Прости, хорошая, но лучше я уйду.

 

Уйду туда, где по злосчастной келье

Разбросаны сокровища наук,

Где нет бессилья – нету и безделья.

Я там в себе, как суетный паук.

2/XII-89

 

 

 

Когда мой мозг, устав от мыслей,

Отыщет фразу «Я люблю»

И начинает, ненавистный,

Тупую проповедь свою –

 

Бегу в себя и где-то прячусь,

Не разбирая, что к чему.

Мой ум к другому предназначен –

Чувств не высказывать ему.

2/XII-89

 

 

 

Мода на книги – вредная мода!

Модою совесть не изуродуй.

Скопищем истин, нужных и важных,

Всё оправдает пропись бумажный.

Серые буквы всё успокоят

И, завлекая, сдружат с собою.

2/XII-89

 

 

 

Природа каждому являет

Единый раз – одну любовь,

А он её не понимает,

А он её теряет вновь.

 

А после тянет, тянет руки,

Вопит о чём-то… Не вопи!

Природа дарит эти муки –

Они отрада на пути.

 

Иди путём – цветы не трогай:

Они достанутся другим:

Гербарий рвущим при дороге

Натуралистам молодым.

2/XII-89

 

 

 

Любой закон необъясним:

Он есть закон – на этом точка.

Но мы с тобою так хотим

Тянуть и должить нашу строчку.

 

И нам с тобою очень жаль,

Что по закону всё конечно –

И мы растягиваем вдаль

Минутно что и скоротечно.

 

Оно не минуло ещё,

Оно по каплям ниспадает,

А жажда сушит горячо –

Её нечто не насыщает.

3/XII-89

 

 

 

Пусть град прольётся на селенья

И население побьёт.

Нам так потребно отрезвленье

От удушающих забот.

3/XII-89

 

 

 

Она давно меня не мучит –

Я позабыл её давно.

Нас с нею сводит глупый случай,

Но лень разводит всё равно.

3/XII-89

 

 

 

 

Люблю природу и погоду,

Люблю пшено на молоке,

Люблю тебя, когда по году

Ты пропадаешь вдалеке.

 

Люблю поспать в конце недели,

Люблю ходить по городам,

Люблю тебя в своей постели,

Когда не спиться по ночам.

 

Я весь такой любвеобильный,

Что даже кажется порой,

Что я люблю своё бессилье,

Свою не частую любовь.

 

 

Я слегка философичен,

Но пред чувственностью слаб:

Я б завёл себе привычку

Соблазнять красивых баб.

 

Я бы их морил ночами

И стихами, и собой.

Щупал всюду и случайно,

Как бы, молвил про любовь.

 

Эти бабы – тоже люди:

Любят нежные слова.

Я б не даром тискал груди,

Я б уважил их права.

 

Не скажи, что это похоть,

Не брани мой аппетит.

Я и так «питаюсь» плохо,

Я и так на всех сердит.

 

Я с единственной, с женою

Переспавши ночь в году

И разделавшись с собою,

Философствовать иду.

3/XII-89

 

 

 

Прости, прощая понемногу,

Слова пустые и стихи,

Прости грехи, прости тревогу

И очень многое прости!

3/XII-89

 

 

    Полезная истина

 

«Лучшего жди, приготовившись к бедам!» –

Так завещали мудрые деды.

3/XII-89

 

 

 

Оскомный ямб стучит висками,

Хмельной угар, как пелена –

Я душу вычистил стихами,

Из мухи вырастив слона.

3/XII-89

 

 

        Гласность

 

Мы читали, замечали,

Отмечали на полях –

Очень многое узнали

И забыли прежний страх.

 

Мы значительно смелее

Громогласим обо всём.

Все орём о нашем деле,

Но неслаженно орём.

 

В общем хоре нет порядка –

Каждый хочет запевать.

Можно к списку недостатков

«Беспорядок» приписать.

 

Можно свой возвысить голос –

«Все орут – и я ору!» –

Намарать газетных полос

И развесить на углу.

 

А потом стоять за мылом

И бранить за это строй.

Не работать так красиво,

Если треплешься с душой.

3/XII

 

 

    Бой бюрократизма

 

Бюрократ на бюрократа

Наступление ведёт:

Всей стране моей приятно,

Всяк глазеет и орёт.

 

Всяк орёт: «Ату, ату их!»

Кто молчит – пассивен тот.

Бюрократа имя всуе –

Взять бы новое в расчёт,

 

Чтобы как-то различали

Власть имущих меж собой.

А теперь поймёшь едва ли,

Кто злодей, а кто герой.

3/XII-89

 

 

 

Собираются певчие птицы

За границу.

Мы не завидуем им –

Спим.

3/XII-89

 

 

 

Я думал так просто: берёшь свою душу

И плещешь все чувства словами наружу.

И вот я обучен искуснейшей речи,

Но каждому всплеску несётся навстречу

Волна роковая противного чувства,

И волн не вмещает абстрактность искусства.

Быть нужно кретином – желательно, полным –

Тогда исчезают духовные волны.

3/XII-89

 

 

    Агитбригада застойных времён

 

– На БАМ, ребята, едем целым классом?

– Конечно, да! – Ну что за разговор.

Звучит красиво тенор рядом с басом

И вот у них в руках пила, топор,

 

Лопата, лом, кирпич и мастерок…

Идёт работа в виде пантомимы…

А впечатленье высказал смешок:

Они нам лыбятся, смеёмся мы над ними.

 

На БАМ! Ура!!! Штормовочки надели,

Гитару в руки – весело поют:

Мотивы вьюг, атаки и шрапнели

Слились в один на несколько минут.

 

Нам ручкой сделали и сплыли за кулисы….

Каким всё это кажется смешным!

Но мысли тяжкие под черепом нависли

И жгут его дыханием своим.

 

Конечно, я, как каждый, понимаю:

Для вожаков, для галочки игра.

 

Слащавым идолам с соломенной душою,

Смешным богам, наполненным тряпьём?!

– На БАМ, ребята! Что-нибудь построим,

А после Коммунизмом назовём.

14/III-82, 4/XII-89

 

 

     Ямской конь

 

Опять меня гонят куда-то

И плёткою бьют по хребту.

Я б высказал злую досаду,

Да пена скопилась во рту.

 

Мне б лечь в придорожную яму

И требовать торбу овса –

Ведь люди жалеют упрямых,

И наглость творит чудеса.

 

Но братьям в полях у дороги

Труднее, чем мне во сто крат:

Их спины разбиты, а ноги

Подкошено, мелко дрожат.

 

И так в моём сердце разбитом

Бессонная совесть живёт,

И ноги подъемлют копыта

И ставят всё время вперёд.

 

Я был молодым и ретивым

И ржаньем пленял кобылиц,

Но грязью красоты оплыли,

И каплет из сжатых ресниц

 

Кружится усталая плётка

И гонит болезненность грёз,

На каждом ухабе трясётся

И медленно тащится воз.

2/IV-82, 4/XII-89

 

 

        Дьявол

 

Когда я думаю про что-то,

Я ставлю «Я» превыше всех.

И постоянная забота –

Непостоянный мой успех.

 

Я внешне правилен порою

И добр ещё… Но иногда

Каким-то рьяным сатаною,

Судьёю страшного суда

 

Я прихожу, и в лютой злобе

Гляжу на грешные дела,

И обещаю, что угроблю

Всё то, что жизнь произвела.

 

Мой мозг маньячен в измышленьях

Непостижимых, адских мук.

Я весь сплошное самомненье,

Я истребленья главный дух.

4/XII-89

 

 

 

Я «образован» в полной мере:

Я знаю, где и как соврать,

Умею искреннюю веру

Маневром хитрым возбуждать.

 

Но я дивлюсь – поверив лживым,

Словам, вы кукситесь всегда,

Когда я правдой торопливой

Вас потревожу иногда.

4/XII-89

 

 

 

Вложи свою душу в любую идею –

Приди, буду слушать твою ахинею.

Но если явИшься, чванливый и гордый,

Могу обозлиться и выплесну в морду

Насмешки, а также лихое глумленье

Над пышным и праздным твоим рассужденьем.

4/XII-89

 

 

    Смысл жизни

 

В чём жизни смысл, хочу я знать.

Не в том же, чтоб её менять

На медяки литые зла,

На бестолковые дела,

На бесполезную мечту

И бесконечну суету?!

29/VII-82

 

 

 

О Русь моя, моя держава,

Чем ты дороже, тем милей!

Ты вся моя – я твой по праву,

Я – это ты, ты – я скорей.

30/VII-82, 4/XII-89

 

 

 

Под безмятежность наслажденья

Уравновешенной души

Я не пишу стихотворенья:

Они не очень хороши.

 

Во мне покой, и я внимаю

Его высокой тишине:

Во мне ничто не изнывает,

Ничто не корчится во мне.

 

Всему простор! В такой стихии

Всё растворилось, всё слилось.

И каждой жилкой, каждой силой

Теплом по телу разошлось.

4/XII-89

 

 

 

Вспоминай, зарывшись в книги,

Что не червь, а человек,

Чтоб науку, как вериги,

Не влачить бесцельно век.

 

Есть преграды, на которых

Проверяется талант,

Среди них и чтива горы,

Как дешёвый провиант

 

Для души убережённой

От запретного плода.

Ну, а хочешь запрещённый –

Жди тяжёлого труда.

 

Каждым шагом на отвагу

Ты проверишься сто крат,

И проклятую бумагу

Прочь отбросить будешь рад,

 

И свою библиотеку

Наречёшь своей тюрьмой.

Но, бесспорно, быть успеху

От теории сухой!

 

 

 

Я всё читал – и ничего не знаю.

Я мыслил сам – и воцарилась тьма.

Я действовал, все силы напрягая,

А истина бежала от ума.

5/XII-89

 

 

  Ночная считалочка

 

Еда – картошечка с лучком,

Звезда – пятно под потолком,

Любовь – подушка подо мной…

Ах, чёрт возьми!.. Ну, чёрт с тобой!

8/II-83, 5/XII-89

 

 

 

Во мне безумство всё нахальней –

Сулит спасенье от всего.

Всё блёкло, всё не натурально,

Некстати всё и ни с чего.

 

Мне мало бритвы, мыла, яда –

Я что-то требую ещё.

И разливается досада,

И испаряется лицо.

 

В моём лице косою пляской

Сошлись предчувствие и рок.

Быть может, болен я опасно,

А, может, выживший пророк.

6/IX-87, 6/XII-89

 

 

 

Восторгом чувственных пиитов

И критик девственным умом

В стране бессмысленной и дикой

Мы в запустении живём.

 

Лежит противный разуменью

Непроходимый бурелом,

И несомненный, и нетленный,

И не очищенный трудом.

 

И он прекрасен без сомненья,

Но не скрипением стволов,

Не птиц беспечных песнопеньем,

И не обилием грибов.

 

Не сам собой, а нашим духом,

Способным разом всё объять

И, восхитившись, бросить сухо:

«Расчистить всё и разровнять!»

 

И привести свои машины,

Подобны буйственной красе,

И возвести свою Россию,

Мудрее всех и лучше всех.

7/XII-89

 

 

    Родина ищет

   «Он спасёт людей своих от грехов их»

    Евангелие от Матвея, гл. 1, ст. 21

 

Ищет Родина таланты –

Нет талантов у неё.

Очень много важных франтов,

Много предавших её,

 

Много глупых и бахвальных,

Много нытиков вокруг,

А простых и гениальных

Не рождает слабый дух.

 

Но она – долготерпяща:

Перетерпит – не впервой,

И родится настоящий

Замечательный герой.

7/XII-89

 

 

 

Очень многое на свете

Постигается с трудом.

И, хоть мы уже не дети,

Мы по-детскому живём.

 

Полудетские вопросы

Не додуманы никак,

Посему убог, не сносен

Беспрерывный кавардак.

7/XII-89

 

 

        Сократ

 

У Сократа адвокатов

Никому не сосчитать.

Лишь Христос, вотще распятый,

Мог бы первенство отнять.

 

Не спрошу: «А где вы были?»

Что тут долго вопрошать?! –

Так же мнят они, что в силе

Осудить и оправдать.

7/XII-89

 

 

 

Я спас себя от прежней бездны,

В безбрежной гордости паря.

Хоть был готов тебя, как прежде,

Любить, по правде говоря.

 

Ты сохранила те же речи,

Ты так похожа на портрет,

Но я, как видишь скоротечен:

Меня былого – больше нет.

 

Мои мечты росли со мною…

И вот, тебя сравнив с мечтой,

Был, к сожалению, расстроен:

Ты измельчала. – Боже мой!

 

Ты истончала, в самом деле,

И красотою, и умом

Я окончательно уверен,

Что нам не стоит быть вдвоём…

 

Я окончательно ответил

На возникающий вопрос:

«Случайно ль я жену приметил

Или любил её всерьёз?»

 

Я позабыл за нашим бытом

Какой простор открылся вдруг,

Когда примчался к ней сердитый

И прояснилось всё вокруг.

9−10/XII-89

 

 

 

А ты уверена всё так же,

Что я люблю тебя как «boy»…

Зачем ты глупая, Наташа?

И что в нас общего с тобой?

10/XII-89

 

 

 

Лена, милая, виновен! –

Забывал тебя любить

И стихами удостоил

Тех, что следует забыть.

 

Ты прости меня, родная,

Опыт учит: повторить

Надо то, что забываешь,

Чтоб намертво забыть.

 

Выпал случай – я проверил

Та же глупость, та же спесь.

И спокоен в полной мере

Нет её, а Лена есть.

10/XII-89

 

 

 

Быть того не может,

Милая моя,

Чтобы ты, тревожась,

Повторяла: «Я…

Я всему причиной,

Вся моя вина».

Ест тебя кручина,

Но не съест до дна,

Потому что в сердце,

В самой глубине,

Все грехи навечно

Сложены на мне.

Мне за них ответить,

Мне себя казнить.

Ты же помнишь это –

Трудно позабыть.

12/XII-89

 

 

 

Я воплотил бы силу духа

Без упованья и надежд,

Да вот болит пустое брюхо,

Тошнит всё время от невежд.

 

Мне надоела эта бочка,

И опротивел солнца свет.

Всё мироздание порочно:

В нём ничего, по сути, нет!

12/XII-89

 

 

 

Какие символы, о диво!

Из кабалистики значки.

Поют поэты так красиво

И так от прозы далеки.

 

Вникай в чудное содержанье:

Здесь нужно грезить и мечтать.

У них такое дарованье,

На них всевышнего печать.

 

Не возноси в своей гордыне

Неровно кроенную мысль –

У них в мозгу одни святыни,

Они такими родились.

 

А ты своим умом и речью

Ломаешь грамотность и строй.

Ты погоди, ещё далече,

Ещё не слали за тобой.

12/XII-89

 

 

 

Мы продули битву –

Вот она тоска:

Прут через границу

Битые войска.

 

Надо разговором

Заглушить тоску,

Оградясь забором,

Вывесить доску,

 

Что под этим камнем

Русский дух почил,

Глупо и бесславно

Голову сложил.

 

И гуляет ветер

Над моей страной,

И едва заметен

Вдов и мамок вой.

 

Вой, моя Россия,

Бабами навзрыд:

Головы сложили

И нажили стыд.

 

Пишутся отчеты,

Даровали льгот.

И смеётся кто-то –

Беспардонно ржёт.

 

Это ж надо братцы

Битву проиграть –

И ещё смеяться,

И ещё продать

 

В розницу и оптом

Преданный народ!

Кто ж там разберётся

В мареве свобод?

 

Продаётся слава

Ради барыша,

И тебе держава

Кинут два гроша

 

На воду и водку,

Чтобы ты могла,

Промочивши глотку,

Не упомнить зла,

 

Чтобы ты умела,

Позабывши стыд,

Наплевать на дело,

Клянчить и просить.

15/XII-89

 

 

 

Поговорим, как мужики.

Нам ни к чему стряпня Гулыги –

Я понимаю с полстроки

Твои охаянные книги.

 

Я понимаю, как смешно

Являть законопослушанье,

Когда безмозглое дерьмо

Не видит смысла в прилежаньи,

 

Как тяжело себя держать

В любви к Отечеству и трону,

Когда стремятся оплевать

И государство, и корону,

 

Как трудно моде вопреки

Читать классические строки

И ненавидеть, как грехи,

Все популярные пороки.

 

И в тишине библиотек

Корпеть над пухлым фолиантом,

Когда она – одна из всех

Бежит к реке за адъютантом.

 

Но из абстрактного добра,

Не исполняемого сроду,

Мы вырастаем и тогда

Хватаем с жадностью свободу.

 

Но нас свобода не пьянит:

Крепка, здорова сердцевина –

И в мельтешении обид

В нас формируется мужчина.

 

Он прорастёт, он будет тот,

Кто всем страстям укажет место,

Кто всё рассудит и поймёт

И даст ответ прямой и честный

 

На каждый вычурный вопрос,

Рождённый поиском в тумане,

Реальность вылущит из грёз

И сыщет истину в обмане.

 

Ему привычно различать

Добро от зла и есть от нету

И, не натужась, выбирать

Служенье благости и свету.

18/XII-89

 

 

             Дура

 (зарисовка с выставки)

 

Горда отменным кавалером,

Стройна, как деревце, чиста,

Как розы цвет, и беспримерно

Неколебима и пуста.

19/XII-89

 

 

 Внутренний голос

 

Сонная усталость

Льётся в три ручья.

Ах, какая жалость! –

Не успею я

 

Дочитать две книги,

Дописать статью.

Вижу только фигу

И почти что сплю.

 

Я не разумею

Смысла этих слов…

Лягу – и сомлею,

И усну без снов.

 

Но болван железный

Держит за столом.

Сдам тебя, любезный,

Сдам в металлолом!

 

И куплю компьютер

Вместо мозговни –

Пусть играет глупость,

Коротая дни.

 

Я сыщу управу,

Чтоб не гнал меня.

Есть на отдых право

На рассвете дня.

19/XII-89

 

 

 

Я уже попробовал идти,

Разрывая двери и укоры.

Горы мне поставьте на пути! –

Я хочу раздвинуть ваши горы.

 

Ничего прочнее духа нет:

Столь единым «нечто» не бывает

Тьма, сияй! И меркни, белый свет!

Я хочу! – И, значит, исполняю.

20/XII-89

 

 

 

Не дразни меня призрачной славой:

Я не буду российский Поэт –

Есть другие… И Цою по праву

Уступаю счастливый билет.

 

Не буди мой расчётливый разум

Исчислять благозвучие строк.

Мне не выдюжить многое сразу –

Мне бы выучить главный урок.

 

А поэзией, разной и всякой,

Мы ещё разживёмся потом,

А пока философственный вакуум

Лишь моим помышляет умом.

 

Что же делать ещё остаётся,

Чем разбавить крутой кретинизм?!

Философия вихрем несётся –

И поэзия падает вниз.

22/XII-89

 

 

 

Я писал своих стихи

Между днём и полной ночью,

Отмывал свои грехи

И бензином, и песочком.

 

Каждой строчкой отмывал,

Каждым листиком бумажным.

Пыл на раны посыпал,

Переломы вправил дважды.

 

И, в абстракциях паря,

Еле видел недомолвки,

И они хрипели зря,

Как простуженные волки.

 

Их замучила тоска,

В них взыграло самомненье.

«Нужно слопать паренька!

Где же он в такое время?!»

22/XI-89

 

 

 

Пророчили будущее, пророчили…

Оно не слушало никого:

Выбрало пьяного и порочного

И воплотилось в него.

22/XII-89

 

 

 

Классик классику писал –

Пуд бумаги измарал.

И теперь из каждой строчки

Вырывай себе кусочки,

Составляя наугад

Сочиненье из цитат.

 

Тот списал, и тот списал.

Этот списывать не стал.

Только те (уже с чинами):

«Этот лишний между нами!»

Чин по чину, честь по чести

Этот изгнан, те же в кресле.

23/XII-89

 

 

 

Томящей, разящей волной

Проходит в тебя вдохновенье.

Теряешь внезапно покой

И в творчестве ищешь спасенья.

 

Написано – легче чуть-чуть…

А кануло время, и снова

По кругу проложится путь,

На слово положится слово.

 

Не выразить и не постичь,

Не выучить это броженье!

Суждения может не быть –

Не может не быть вдохновенья.

23/XII-89

 

 

         (сказка)

 

Помёт бывает в каждом деле.

Помёт, по сути, – вездесущ.

Помёт, по форме, – беспределен.

Всему и каждому присущ.

 

Но в тридевятом государстве

Его особенно полно –

Король заметил: «Как не царствуй,

А всё равно одно говно!..»

 

Заметил правильно, конечно,

И академики сполна

Обосновали бесконечность

И все достоинства дерьма.

 

Поэты многими стихами

Пронзили сумрачный помёт.

Один ревёт: «Помёт под нами…»

Другой: «Да здравствует!» ревёт.

 

Но оптимизму не помеха

Дерьмо, лежащее кругом:

Любой остряк не без успеха

Смешное выкопает в нём.

 

Любой герой, расправив плечи

И разухабясь на виду,

Кричит: «Побьём помёт картечью!

Я сам вас в битву поведу!»

 

Любой хитрец и прощелыга,

Когда других доходов нет,

Спешит создать такую лигу,

Что хочет строить туалет.

 

За проходимцем и героем

Всё время следует народ,

Готовый новый мир построить,

Чтоб только вычистить помёт.

 

И каждый раз кого-то ищут:

То тех, кто гадит втихаря.

То тех, кто принимает пищу,

То злых министров и царя.

 

Всегда находят и карают.

Всегда прощают опосля.

Всегда успехи воспевают,

Но не всерьёз, а пользы для.

 

А он лежит, благословенный,

И чахнет прямо на глазах –

Ему бы спрятаться под землю,

Его б истратить на полях.

 

Послы заморские в пакеты

Пакуют пачками дерьмо

И повторяют: «Вам же это

Не пригодиться всё равно!»

 

Но с них берут двойную плату

И покупают на неё

То автомат-сертификатор,

А то бумагу и тряпьё.

 

В былом враждебные дружины

Пытались царствовать в стране,

Но очень быстро уносили

Следы величия в дерьме.

 

Страна живёт, помёт воняет

И дух, и запах – всё при ней…

Как хорошо, что разделяет

Нас целых тридевять земель!

23/XII-89

 

 

 

Продолжу удаляться

От всяческих сует.

Ни злобы, ни оваций

Мне не подарит свет.

 

Меня никак не встретят,

Как будто вовсе нет,

А после скажут детям:

«Философ и поэт.

 

Но, что такое сделал,

Не помню, хоть убей…»

И поскорбят, наверно,

Над участью моей.

 

Я безразличен этим

Внимающим глазам.

Я сам живу на свете,

И сам дарюсь друзьям.

25/XII-89

 

 

 

Мне не нужна твоя награда —

Полунасмешка, полузлость.

Полувнимания не надо,

Оно и так уже сбылось.

25/XII-89

 

 

 

Мне крест противен, и лампада.

Не жгите масло надо мной –

Меня заройте в землю сада

И дуб поставьте надо мной

 

Мне вой прощальный бесполезен,

И поминанья душу рвут –

Отбросьте труп: он будет съеден,

Его шакалы разорвут.

 

Я не хочу считаться трупом.

Где духа нет – там вонь одна.

И почитать довольно глупо

То, что отринуло меня.

25/XII-89

 

 

 

Я всё отдам, не требуя опять:

Ни возвращать, ни замещать не нужно.

Я всё отдам, но мне не удержать

Былую страсть и нынешнюю дружбу.

26/XII-89

 

 

 

Аллах и слово «Алла»

Созвучны, как куплет.

Здесь многого не стало,

А Пугачёвой – нет.

26/XII-89

 

 

 

Когда земле невмоготу,

Земля от зноя изнывает –

В предгрозовую темноту

Всё небо тучи погружают.

 

И воздух бьётся на лету.

Затихнет вечностью – и снова.

И ух! Уходит в пустоту

Молниеносная основа.

 

Шипит над мокрою землёй –

Та жадно пьет и чуть поносит,

Но дождь идёт сплошной струёй,

На землю Небо переносит.

 

А небо охает и рвётся,

А небо кажется двойным.

И страх невидимый крадётся

По нашим комнатам пустым.

13/XII-82, 26/XII-89

 

 

 

Немочь, какая-то липкая,

Взяла меня в оборот.

Совесть калиткою скрипнула

И повалилась вперёд.

 

Сон ли поможет, работа ли,

Или ничто никогда.

Это мы раньше заботами

Множили наши года.

 

Нынче бесплодные треплются,

Нынче ленивому рай.

Совесть моя кругосветная,

Милая совесть, вставай!

26/XII-89

 

 

 

Стращают стихами и прозою,

Сатирою тоже страшат,

Что нашей политикой розовой

Построен не розовый ад.

 

Им хочется очень попробовать

Всё выстроить наоборот,

И с каждою новою пробою

Взаправдашний ужас берёт.

26/XII-89

 

 

 

Я увидел ночью бреда

Оказался день.

И великая победа –

Пораженья тень.

26/XII-89

 

 

 

Таких не явленных пророков

Обычно бьют и раньше сроков.

конец 89 г.

 

 

 

Маска Гегеля взором тусклым

Освещает меня искусно

И туманным своим абрисом

Служит рампою и кулисой.

 

Он внимает моим усильям,

Но не знает моё бессилье…

Гегель умер! – Его не будет!

Я – вам Гегель, а вы мне – судьи.

6/I-90

 

 

 

Я написал четыре строчки

И исписался в них сполна.

Поставил в рифму «нет сорочки»

И дописал «ушла жена».

 

Автоматически звучала

Пессимистическая страсть.

Мне рифмовалось «всё пропало»

Мне подпевалось «не упасть».

6/I-90

 

 

 

Не доделанные дела,

Не додуманные проблемы

Выжигают меня дотла,

Расползаются точно вены.

 

Я по ним стременю себя.

Остановка подобна смерти!

Не доделается всегда!

Не додуматься до бессмертья!

 

Тщусь взлететь, но о землю «бух!».

Есть желанье, но крыльев нет.

Есть беспомощность, есть испуг

В ожидании новых бед.

 

Я сердит на Саманту Смит –

Мне доходец её претит.

Мне противны борцы за мир

И Саманта, как их кумир,

 

Как реклама наживы их,

Как одна из удач больших.

Но удача не ей одной –

Много борется в выходной,

 

Много шляется мира для

На раскрашенных кораблях,

На машинах… И так – трусцой

Путешествуют в отпуск свой.

 

Презираю Саманту Смит –

Мне удача её претит.

Мы с ней разно любили мир:

Шлялась с папой, а я платил.

 

Только что я могу теперь?!

Лишь Самантам открыта дверь.

7/I-90

 

 

          Открытый ответ
 госсекретарю США, заявившем, что

 

Мы дивились культуре Франции,

Поклонялись германским гениям –

А они приходили с танками

И расистскими сверхидеями.

 

Мы любили владык Монголии,

Мы сдавались на милость польскую –

Им казалось руками голыми

Нас раздавит большое войско.

 

А теперь на валюте западной

Мы помешаны, как влюблённые,

Восхищаемся супер-Штатами,

Чудом западным сверх-Японией.

 

И ликуют они и хвастают,

Что с Союзом уже покончено…

Приходите, американцы,

Приводите с собой японцев!

 

Соблазните собой беспочвенных

Диссидентов и кооператоров.

Приходите, мы вас попотчуем!

Приходите, мы вас облапаем!

 

Мы проверим, чего вы стоите,

Мы прочувствуем, что вы значите.

Мы вас выбросим из Истории –

И тогда заживём иначе.

 

И тогда заживём по-своему,

Разуверившись окончательно,

Что варяги куда достойнее,

Что царьградцы куда богаче.

 

Восхищение заграницами

Не случайно, но преходяще,

Потому что ума величие

Может малостью обольщаться,

 

Потому что любой вначале

Любит то, что ему по силе,

Но всё время перерастает,

Точно шведов Петра Россия.

11−12/I-90

 

 

 

Где человек, которому не больно?

Где позабывший тайну слова Стыд?

Кому из нас доступного довольно?

И кто доволен тем, что предстоит?

14/I-90

 

 

 

Необычайной тайной

Во мне родилась ты.

Сплелись в тебе случайно

Надежды и мечты.

 

Мне нравится тобою

Любовь обозначать

И над своей мечтою

Всё время воздыхать.

14/I-90

 

 

 

   «Все революционеры от Маркса

    до Маркуши носили бороду»

                               А. Огуреев.

 

Шёл вчера по городу

И увидел бороду.

Понял, революция

Вскорости получится.

 

Если выбриваются –

Значит, не скрываются.

А, как только скроются,

В тот же день не «броются».

 

Потому что скрытому

Глупо шляться бритому:

Ходит бритолицею

Подлая полиция.

 

Трудно с бородою

Преданному строю.

Тем, кто предан мало,

Бриться не пристало.

Тем, кто против строя,

Не пристало втрое.

 

Да ещё и нету

Времени на это.

Да ещё причина –

Краше с ней мужчина.

И, конечно, с нею

Выгодней – теплее.

 

Где хотят свободы –

Там растят бороды

И стальною бритвой

Естество не щиплют.

 

Где растут идеи –

Там волос не бреют.

Где хотят развиться –

Не желают бриться.

 

Бородою личность

Может отличиться –

Бритые, бесспорно,

Точно в униформе.

 

Только им приятней –

Чище и опрятней,

Проще и свежее,

Если шерсть побреют.

 

Если не дикарством,

Не пустым ухарством,

А простой работой

Сделают чего-то.

14/I-90

 

 

 

Скользящие верхом,

На уровне смертных,

Скользите – ползите!

Я вам – не судья.

Я близко, я в метре,

Я глубже, заметней,

Я ваш, да не с вами,

Я тот, да не Я.

16/I-90

 

 

 

Вся российская философия

До сих пор раздавалась вширь.

На одеждах её потрёпанных

Очень много прорех и дыр.

 

Маловат ей сюртук из Франции,

Очень тесен пиджак английский,

Расползается фрак германский

На широких плечах российских.

 

И портная культура Запада

Обучает: «Не надо жрать,

А не то ни сукна, ни штапеля

Нам не хватит на вашу рать!»

 

Как не жрать, если очень хочется?!

Как сдержать неуёмный рост?!

И российская философия

Порождает российский спрос.

 

Но в костюмах на вырост кроенных

По лекалам и меркам их

Не поместится, не укроется –

И затеет своё строчить…

20/I-90

 

 

 

Я был когда-то сердобольным:

Болел над каждою душой,

Не мог выдерживать спокойно,

Когда не следуют за мной.

 

Мне так хотелось, в самом деле,

Зажечь себя и всех вести –

Но все бессмысленно гудели,

И все не видели пути.

 

Иные подло насмехались,

Иным хотелось пожалеть –

Я не прощал любую малость,

Не для таких хотел сгореть.

 

О, как бесился я, однако!..

И так терял своих друзей,

А после льстился, как собака,

Пока не выгонят за дверь.

 

Они обиженные люди –

Не понимают, почему

Я всюду лез, везде паскудил

И не открылся никому?

 

Я не открылся?! Я бездушен?!

Я лишь настырен и смешон:

Я в вас пихал нагую душу,

А вы её пихали вон.

 

Простите, впрочем, что я право

Опять пытаюсь повторить…

Живите так, как вам по нраву,

А я собою стану жить.

21/I-90

 

 

 

Каждый может в этом деле

Заменить меня собой.

Я лежу в своей постели –

Притворяюсь, что больной.

 

И смотрю: сумеют сами

Или требуют вождя,

Чтоб вождёвыми делами

Обелить самих себя.

21/I-90

 

 

 

Неужто, ты меня не любишь?!

Я не поверю – не смеши!

Ведь мы с тобой такие люди,

Как плоть единая души.

21/I-90

 

 

 

Стану мысли собирать

В философскую тетрадь.

Зарифмую для души –

Будут внешне хороши.

5/XII-89

 

 

Часть первая. «В СЕБЕ»

 

 

Текла беседа плавно,

Серьёзно и забавно…

5/VI-80

 

 

 

Когда ошибка найдена –

Глупейшей кажется она.

21/IX-80

 

 

 

Я понял: на войне не хватит сил

Лишь одному – тому, кто сердцем хил.

6/I-81

 

 

 

Как будто бы мух паутина,

Хватает людей рутина.

начало февраля 81

 

 

 

Шовинизмом нечисть глушит трезвый ум,

Спрятавшись за плечи, поднимает шум:

«Вы поляки лучше всех других людей –

Только им живётся лучше и сытней.

Русское начальство жить вам не даёт:

Жилы вырывает, кровушку сосёт.

 

Так давайте, братья, будем бунтовать,

В морду коммунистам, походя, плевать.

Ох, они попляшут! Ох, они поймут,

Что свободным ляхам ненавистен труд.

Пан восстань на пана, пан дави панов.

Вот вам обстановка в несколько штрихов.

 

От чего бунтуют и чего хотят –

Им не разобраться, нам не разобрать.

8/II-81

 

 

 

Труби на глупость наступленье!

Дави бездушных подлецов!

Плыви безмерное презренье

На их башку со всех концов.

9/II-81

 

 

 

Редко трусливы бывают

Те, что рассудок теряют.

Те, что рассудок имеют,

Часто от страха немеют.

С ужасом справится сразу

Только испытанный разум.

15/II-81

 

 

 

Меняю чувства «Лермонтов» на «Блок»,

А после от «Толстого» на «Шекспира»

Передвигаю мерно рычажок

И поглощаю музыку эфира.

30/V-81

 

 

 

Остановись, подумай, оцени,

А лишь потом вперёд себя гони.

Не отступай, подумав так:

«Борьбы не стоит сей пустяк».

4/VI-81

 

 

 

Мне помогла одна цитата:

Что прежде знал – теперь понятно.

6/VII-81

 

 

 

О, как мучительно и трудно

Стишки дрянные сочинять.

И что же нужно, чтобы чудно,

Подобно Пушкину писать?

Какие это труд и мука,

Какая трудная наука?

20/VII-81

 

 

 

Чтоб других лечить, любя, –

«Доктор», вылечи себя!

12/VIII-81

 

 

 

Погремело – перестало,

Поблестело – и ушло.

Только влаги в землю мало,

Больше почвы унесло.

10/IX-81

 

 

 

ЗАКОНОМ ЖИЗНИ суждено,

И нам нарушить не дано.

21/IX-81

 

 

 

Пишу «стихи» и мыслю: «Я ли

Такие строки вывожу?

Неужто многие в начале

Несли такое «жу-жу-жу»?»

1/X-81

 

 

 

Держи карман –

Идут поэты

И дарят нам

Свои советы.

1/X-81

 

 

 

Ты верно, друг, успел решить,

Что нужно подвиг совершить?

 

И вот, судьбу свою браня,

Всё время ждёшь такого дня,

Где будет множество геройств,

Отличных качеств, лучших свойств.

 

А между тем, в сто раз трудней

Без славы тысячами дней

Долбить упрямую скалу

И выть от слабости в углу.

1/X-81

 

 

 

Для недостатков есть причины,

Но скрыты внешностью пустой.

Найди сначала сердцевину,

А лишь потом её раскрой.

27/X-81

 

 

 

Когда б найти мне сразу ход,

Который к истине ведёт,

Но к этой истине ведут

Потери времени и труд.

10/XI-81

 

 

 

Признаюсь: всегда свирепею,

Коль праздность опять нахожу.

Я праздных совсем не жалею

И резко о каждом сужу.

 

Но всё-таки злоба бесплодна:

Я злобой не вылечу их.

Работа для них благородна,

Себя не жалею для них.

 

Себе возлагаю на плечи

Несделанный праздными труд…

Они посмеялись давеча,

А после сильней осмеют.

20/XI-81

 

 

 

Всё во имя человека!

Всё для блага человека!

 

Вот бы жить четыре века,

Но за век уже калека.

 

Мне б за сорок лучших лет

Сделать всё – и «Всем привет!»

20/XI-81

 

 

 

Всё, что мы находим в ней, –

Природы труд и труд людей.

И потому своим трудом

Мы всё спрессуем и сольём.

Что мир логичен, в самом деле,

Мы сможем выяснить на деле.

5/XII-81

 

 

                          Пустовойт О.А.

 

Поверьте, продаётся красота:

Задаром, с целью, ради развлеченья.

Поймите, не понятна красота

Для тех, кто покупает наслажденье.

 

Я шёл по следу, и в моей душе

Родился крик, исполненный мученья.

Я поклонялся этой красоте

И обнаружил это преступленье.

3/I-82

 

 

 

Я припадаю и в бумагу

Сочу напыщенную влагу.

28/I-82

 

 

 

Не нужно мук, исканий,

Ума и красоты –

Достаточно кривляний.

Достаточен и ты.

 

Тебе хватает денег

За «травы и цветы»?

Кути себе, бездельник!

Достаточен и ты.

 

Толпе не надо «Слова» –

Толпе нужны мечты.

Ах, «местный Казанова»,

Достаточен и ты.

 

Мы в серости погрязли,

Мы чужды чистоты.

Наш пошлый, наш развязный,

Достаточен и ты!

20/II-82

 

 

 

Кого винить? И с кем дружить?

Кого простить? Когда избить?

Когда молчание хранить?

Когда болтать, «балдеть», шутить?

 

Когда зубами заскрипеть?

Кого дыханием согреть?

Когда молчать? Когда соврать?

Кому себя пересказать?

27/III-82

 

 

      (3 афоризма)

 

                  I.

В двести ватт твои колонки

Разрушают перепонки.

 

                 II.

Твои слова, твои мотивы –

Одни вредны, другие лживы.

 

                III.

И танцующих медведей

Мне напомнили соседи.

27-III-82

 

 

 

Не всегда веселье – признак радости,

Иногда в него бегут от гадости.

17/V-82

 

 

 

Шедевры создают из хлама,

А хижины из камней храма.

18/V-82

 

 

 

Медленно из детства убегаем

И скулим: «Вот детство это да!»

Мы ещё игрушки сохраняем,

Но играть не будем никогда…

13/VII-82

 

 

 

– Скажи, мудрейший, чего не понять?

– Слабости своей…

– Скажи, сильнейший, чего не унять?

– Слабости своей…

26/VII-82

 

 

 

В хитроумных дебрях мысли

Не прошли стихи и скисли.

30/VII-82

 

 

Мы всё уходим и уходим

От прежних мыслей и мечтаний,

И не находим, не находим

Предмета жизненных исканий.

 

За мелочами мы не видим,

Куда идём, к чему ходьба.

И безучастна, точно зритель,

Неблагодарная судьба.

23/VIII

 

 

 

Кто этот разум разгадает:

Что в нём таиться, что лежит?

Быть может, с нами он играет?

Быть может, важное творит.

28/X-82

 

 

 

Не плачут люди: кто он им,

При жизни бывший обелиском?

Как Ленин, он не стал родным.

Как Сталин, не был вечно близким.

11/XI-82

 

 

 

В мире тесно всё переплетается,

Потому так часто сочетается

То, что было, или то, что будет,

С тем, что помним или позабудем.

18/XI-82

 

 

 

Что ложным пафосом не вскрыто,

То нам смешно и позабыто.

20/XI-82

 

 

 

Читайте, читайте, читайте,

Кончайте, и снова читать.

Не думайте, не размышляйте:

Вам не о чём тут размышлять!

6/XII-82

 

 

 

Ты устал? Ну, что же,

Брось и отдохни.

Без заслуги тоже

Есть на отдых дни.

 

Это будет отпуск

Перед той чертой,

Где истлеют кости

Следом за душой.

7/I-83

 

 

    Проповедникам

 

Любая проповедь вредна,

Когда не в сердце рождена,

И не испытана борьбой,

И не проверена собой.

17/IX-83

 

 

 

Вы можете лошадь

Сдержать на бегу?

Не знаете?! Что же…

А я вот смогу.

22/IV-83

 

 

 

О, смирись, ничтожный разум!

Чтобы стоить снисхожденья –

Позабудь лихую фразу,

Откажись от самомненья.

15/V-83

 

 

 

Забываю былую гордыню

И успехов заманчивый блеск –

Разрушаю себя, как святыню,

И в мозгах оглушительный треск.

5/VI-83

 

 

 

Я уповал: «Мне это чуждо!» –

И вот я жадностью сражён.

Позора нет – мне просто душно

Остаться в черепе своём.

22/IX-83

 

 

 

Пока «да-да, нет-нет» всесильны –

Мы в объяснениях бессильны.

22/IX-83

 

 

 

Мы замыкаемся в кругу –

В самих себе вращаемся.

А что, откуда, как смогу –

В кругу не ощущается.

6/X-83

 

 

      Поэт в СА

 

Как для галочки, стараюсь –

Сочиняю, что могу.

Только, как не напрягаюсь,

До стихов не добегу.

 

Не уходит то, что рядом,

Как бывало за строкой.

Озираю беглым взглядом

Не звучащих звуков строй

 

И беспомощно слабеет

Чувств нахлынувших поток –

Больше сердце не умеет

Выливаться в хаос строк.

27/I-84

 

 

 

В поле один не воин,

Если нельзя сразиться,

И отступленье – рабство –

«Я принимаю бой!»

 

Мне всё равно, что будет:

Нас свысока осудят,

Нас наградят презреньем,

Мы пропадём с тобой.

 

Драться нельзя на равных,

Павший – не значит падший,

Битва сама на радость,

Если не в радость вой.

24/II-84 (6/I-90)

 

 

 

Так надоел армейский быт!

Здесь труд любой – всегда претит,

Всегда не в радость этот труд,

Как будто мучиться ведут.

20/V-84

 

 

 

Разоблачив чужую хитрость,

Не выдаёшь ли тем свою?

27/V-84

 

 

 

Меня засасывает в сон:

Плывут невинные виденья,

И исчезают приведенья,

Нутро толкающие вон.

 

Армейский быт забыт, но сразу

Какой-то дембель озорной

Своею шапкою большой

В меня вбивает в прежний «разум».

конец июня 84 г.

 

 

 

Нелепая мелочь

Тоскою унылой

Внезапно пронзает –

И сердцу не мило.

середина сентября 84 г.

 

 

 

Неволи день, как смрадный дым,

Летит и виснет недвижим.

 

Рванусь вперёд, но звон цепей,

И боль прикованных кистей,

И птица в звании Орёл

Напоминают: «Час пришёл!» –

 

И я значенье твёрдых скал

Самим собою испытал.

И привкус ржавый свежей крови

Вкусил от жажды полной воли.

8.X-84

 

 

 

Спасибо люди вам за боль!

Переболев, я исцеляюсь!

Я презираю вас порой –

Порою вами восхищаюсь.

29/I-85

 

 

 

Под прикрытьем пышных слов

Кровь сосёт начпо* Бровков:

Много власти, много злости –

Оставляет только кости.

^{__________________________________________}

*начпо – начальник политотдела.

26/IX-85

 

 

 

Я безмерно завидую

Тем, которые могут

Быть лихими и сильными

На какой-то дороге.

 

Те, которые первыми

Могут больше и лучше…

Я хотел бы, наверное, –

Да боюсь, не получится.

29/X-85

 

 

 

Когда кипит в моём мозгу,

И я берусь за что попало –

Я много выполнить могу,

Но выполняю очень мало.

29/X-85

 

 

 

Я только дело начинаю,

Но всем желаниям в ответ,

Освобождая и кончая,

Внезапно гаснет лампы свет.

 

Ещё беседа не стихает,

И мне бы долго говорить,

Но разговоры обрывает –

Не освещает, не горит.

 

Мы не спешим ещё в дорогу,

Нам лишь готовиться пора,

Но будит тайную тревогу

Свеча, сгоревшая дотла.

 

И среди сумеречной грусти,

Развеселившись ребятнёй,

Мы на все стороны отпустим

Тяжёлых мыслей грубый рой.

 

Мы в полной мере исчерпались,

Все сроки кончились давно,

Как свет, угасли. И, печалясь,

Свобода блещет сквозь окно.

 

Мне невтерпёж я сел работать,

Но свет погас – азарт иссяк,

Усталость прянула, как рвота,

И всё пошло вперекосяк.

8/XI-85

 

 

 

Время застыло, сжалось пространство –

Я вырываюсь из постоянства,

Я прорываюсь к звёздным просторам

И, обрываясь, – падаю в гору.

 

Снова в полёте или паденьи.

Верю в удачу, верю в везенье.

Силы истратив, цели и веру,

Где-то иссякну словно химера.

24/XII-85

 

 

 

Будь как все, но будь иначе! –

Вот ответ на все задачи.

17/II-86

 

 

 

Я жизнь не кончу – я ещё уверен:

Добьюсь трибуны и смогу сказать.

Но для чего? Как будто, в самом деле,

Другие много могут понимать.

 

Когда я сам – как будто не для мира,

Когда неймётся мне среди толпы.

Я так хотел, чтоб ты опорой была…

Но прочь мечты, погибните мечты!

 

Я не могу – мне так невыносимо,

Но ни уйти, ни вырвать, ни забыть…

Скольжу на дно и буйствую в пучине,

Где суждено и мучиться, и жить.

23/II-86

 

 

 

Не пройдёт ничто

Без следа, но всё:

И следы, и ты –

Всё проходит!

Об одном прошу

Я свою судьбу:

Чтобы ты была,

И с тобою я,

И мечты,

И слёзы,

И юность.

22/V-86

 

 

 

Есть тепло холодное – ветер с солнцем:

Выдувает душу мне и смеётся…

Будто так и правильно, но не легче…

Солнце светит яркое – ветер крепче!

 

Лишь в минуты тихие, как младенца,

Согревает солнышко, хоть разденься,

Сбрось броню усталости – выйди голый,

И, нагой распаренный, жди укола.

 

Так порою хочется углубиться

В тишь небес высокую и забыться…

Но опять с подветренной вихорь врезал,

И блаженство бренное поисчезло.

 

Раздражает нервы мне, бьёт по жилам.

И хотел бы выдержать – нету силы.

И в мгновенья горькие я не знаю

Потерпеть без солнца мне или таять.

11/VII-86

 

 

 

Я наплюю на всё на свете,

Но я прошу: «Иди сюда!»

Мы будем счастливы, как дети,

Как Боги счастливы всегда!

 

Мы побежим, глотая воздух,

Мы понесём прекрасный вздор…

Поверь, что твой лукавый возраст –

Твоей серьёзности укор.

20/VII-86

 

 

 

Быстрее времени – нет хода:

Не успеваешь замечать…

Был год – и вот не стало года.

Есть жизнь – но где ее искать?

28/VI-86

 

 

      А. Сухареву и К^о

 

Мальчишки, не кричите – я оглохну

От ваших полумощных полуфраз.

Уж, лучше я залаю и подохну

Чем стану тявкать, наподобье вас.

20/I-87

 

 

 

Я один остался – никому не милый.

Тяжело вздыхаю и хожу уныло.

Я порою плачу о своём бессильи –

Ничего не значит слёз поток обильный.

3/I-87

 

 

 

Кругом дела – и много дела.

Им несть числа, им нет предела.

Едва распутаешь – опять

Пора по-новому начать.

 

То вечный вихрь моих забот

Меня всосал в круговорот.

Он весь во мне, но я не больше

Чем блик небес в огромном солнце.

2/VI-87

 

 

 

Ночной прохладой тело отласкаю,

Ночной работой отквитаю день.

Я никогда всего не успеваю:

Хочу успеть – но не могу, и лень.

 

Пусть руки ищут в шелесте страничном!

Пусть мозг снуёт по строкам, как челнок!

Есть много дел, и есть сиянье истин,

Но есть предел – неумолимый срок.

9/VII-87

 

 

 

Сырые мысли раздувает страстью –

Плывут, плывут тугие пузыри,

Безвредно распадаются на части,

Пустые и воздушные внутри.

6/XI-87

 

 

Какие плечи я не обожал?

Какие губы выучить пытался?

Я много знал – я многое не знал…

И, изменяясь, прежним оставался.

8/IX-87

 

 

Всё зачеркнуть и вместо рая

Смотреть, как разум помирает.

11/XI-87

 

 

 

Безмозглая проза, бездарные вирши,

Бездонная пропасть истасканных слов –

Как грязные снежные комья, повисли

Над тысячью мирно плывущих голов.

 

На головы каплет водою и дрянью –

И негде укрыться, и не как покрыть

Отборной, истошной, клокочущей бранью

Дырявую прозу надвинутых крыш.

18/XI-87

 

 

 

Мы давно не те, что были,

Но пытаюсь я

Тайны выведать былые

Скрытые в тебя.

 

Всё пытаюсь и всё так же

Вспоминаю вновь

То, что было дикой жаждой

С именем «Любовь».

3/XII-87

 

 

 

Избавь меня, Бог, от капели,

Надсадно долбящей меня!

Избавь меня, Бог, от постели!

Добавь мне, Всеведущий, дня!

 

Я выжму последние силы

Из вязкого сгустка мозгов.

Избавь меня, Бог, от служивых

И всяких иных дураков!

 

Позволь мне, о Боже, так мало

Творить до последних минут,

Когда за душою усталой

Твои посыльные придут.

 

Мне мало осталось – я знаю,

Поэтому смею просить

Не надо мне Вашего рая

Мне надо дела завершить.

11/II-88

 

 

 

Жизнь, убери свои соблазны!

Поди ты прочь! Старуха, прочь!

Меня томит святая жажда,

Мне предстоит большая ночь.

 

Прочь, падаль жалкая желаний!

Несёт счета моя тщета –

Служанка всех очарований,

Моя наивная мечта.

 

Мне тяжело – и я не скрою,

Что так хочу любви и благ,

Но я разделаюсь с собою –

Я сам себе заклятый враг.

 

А почему? Да потому что

Мне надоело быть рабом

У своего любого чувства

И наслаждения потом.

24/III-88

 

 

 

Умрите чувства, бедные, умрите…

Я вас убил, всё кончено для вас:

Сплетенье тел – достойная обитель

Разрушена, и ваш огонь погас.

 

В обломках камня он ещё таиться,

Он светится, как будто хочет жить,

Надежду брось и сразу оживится,

Полей обидой – можешь потушить.

 

Союз разбит, разорван лёгким жестом

«Подите прочь!» - и я сейчас пойду…

Любовь, любовь, неужто можно треснуть

В тот самый миг, когда к тебе иду?

 

Неужто можно из объятий нежных

Рвануться злобно, будто из цепей?

Твой яд сочиться прямо на надежду…

Ей больно жить – трави её скорей.

24/III-88

 

 

 

Обольщает берег дальний

Свет печальный у реки –

Сей костёр чадит прощально,

Тускло тлеют угольки.

 

Так и чувства отголоски

Улетают в темноту

Мелкой, зыбкою полоской,

Исчезая налету.

 

Только, что-то в этом свете

От убитого огня,

Будто снова свежий ветер

Раззадоривал меня,

 

Будто страстным упованьем

Я томим, как в прежни дни –

Точно скукой и терзаньем

Не отравлены они.

22/VIII-88

 

 

 

Я искренен в стихах –

Как будто душу

Поранили насквозь,

И всё болит…

 

Я искренен для вас –

И рвёт наружу,

Что ни один из нас

Не говорит.

27/VIII-88

 

 

 

Я рою могилу: холодно и лживо

Мне жизнь обещают голодные псы,

Но я собираю последние силы –

Дорою могилу и вскрою мозги.

 

Возьму их руками, омою слезами

И в землю зарою, посыплю залой.

Пускай остаются и вырастут сами,

А я порываю с собой.

14/X-88

Часть вторая «САМ ПО СЕБЕ»

 

 

Нет горячей воды, нет холодного кваса,

Только символ беды – перечёркнутый мир.

Каждый лучший погиб, но живет ежечасно

Золочёный телец — обнаглевший кумир.

12/VII-89

 

 

         Дж. Оруэллу посвящаю

 

Низкорослые, рыхлогрудые,

Вислозадые существа,

Между тряпками и посудою

Поместившиеся едва.

 

Взгляд, возжаждавший, не удержится

На прелестницах молодых –

Превратятся и эти женщины

В баб расплывчатых и пустых.

 

В исчезающих этих кладезях

Что-то сущее узнаю:

Так всё лучшее растворяется,

Точно сахар, попав в струю.

 

Не гоняюсь за наслаждением –

Так грядущее тяжело:

Только вскликну: «Постой мгновение!»,

А мгновенье уже прошло.

22−24/VII-89

 

 

 

Тёмно-кровавые кони

Мнут луговую траву –

Я до последних агоний

Вряд ли теперь доживу.

 

Силы на полном изломе,

Брод оборвался в омУт,

Лист, испещрённый, ладони

Мнут его, бедного, мнут.

 

Слово просилось, но слово

Не отпустила гортань.

И выползает по зову

Слизко-лиловая дрянь.

25/VII-89

 

 

 

Мне жалко себя, такого ненужного,

Углубленного куда-то прочь.

Бреду проституткой по сломанной улице,

И что-то солёное капает в ночь.

 

Не кровь и не слёзы, а что-то солёное,

Из приторной соли противная слизь.

Слегка напрягаются девы, влюблённые,

И парни не нагло им щупают низ…

 

Плодитесь – чего там! Что видно – не стыдно,

А впрочем, не видно – любуюсь собой.

И щупаю кожей тугую обиду.

И брызжу, как спермой, солёной водой.

22/VIII-89

 

 

 

Как бога племянник, как славный механик,

Рисует философ чудной многогранник.

Сквозь серые, длинные, трудные схемы

Всплывают отрывки грядущей поэмы.

 

В пыли, в солидоле своих категорий

Он разум формует – безмерный, как море,

Он сжатым горючим обильного знанья

Эфирное потчует это созданье.

 

И слаженным гулом взорвётся, стеная,

Земля из объятий свой дух выпуская,

И смолкнет всё разом, и в дивном полёте

Легко пронесётся неведомый кто-то.

24/VIII-89

 

 

 

Я – Бог ваш искренний, я – ваша истина,

Пишите, пачкайте бумажный хлам,

А я десницею, своей лучистою,

Сгребу и выброшу ко всем чертям

 

Пустые мощности бумажной пошлости

И бред, составленный из лишних слов.

И раскачается ревущей площадью

Огромный маятник моих часов.

1/IX-5/IX-89

 

 

 

Когда я умру от голода,

А, может, умру от жажды,

Вспомни меня по-доброму,

Вспомни меня однажды.

 

Но не спеши покаяться,

Будто могли мы встретиться:

Это на дне отчаянья

Счастья осадок мечется.

 

Сердце всё тянет, тянется

С болью давно знакомой,

Вызванной тем, что чаянья

Жрёт изнутри саркома.

 

Встреча навек отложена,

Жизнь на полвека ссужена,

И тишина помножена

На осязанье ужаса.

 

Знаю, умру от голода…

Раньше умру! – от жажды…

Память даётся дорого –

Ты позабудь однажды.

5/X-89

 

 

 

Меня томила жажда по делам –

Поделом,

А я всё думал впопыхах

О былом.

10/XI-89

 

 

 

«Он не умер – он спит» в одеянии белом,

Не такой, как всегда, – беспощадно чужой.

Он не умер – он спит и рукой индевелой

Обнимает себя, прикрывает собой.

 

Он не умер – он спит, сны под черепом зреют…

Всё он слышит и всё намотает на ус.

Он не умер – он спит, вместе с ним Иудея

Ни жива, ни мертва и лишённая уст.

11/IX-89

 

 

 

Полно, я столько помню,

Что через десять лет

В тридцать девятом томе

Памяти дам ответ.

 

Каждый забытый случай

Выйдет неумолим…

Лучше не помнить, лучше

После поговорим!

 

Дергать страницы глупо –

В памяти нет страниц.

Стыд наведён сквозь лупу,

Страшен и ядовит.

 

Дни выступают строем,

Ржа их не ест, и тлен…

Выйду на бой с душою –

Выйду и сдамся в плен.

 

Только всего, что знаю,

Я не скажу врагу

Самую злую память

К смерти приберегу.

12/IX-89

 

 

    (эпиграмма)

 

Желчный, едкий тигром в клетке

Разум мечется в разведке:

Проверяет, как на деле

Можно вырасти в пределе.

13/IX-89

 

 

 

В философии, как в браке, –

Где мужчина – там девахи,

 

Фейербах и Шеллинг в юбке

Поджимают нервно губки:

 

«Фи, какая-то система –

Равнодушно, как полено!

 

Без любви и прочих чувств

Гегель сумрачен и пуст».

13/IX-89

 

 

          (басенка)

 

Слон идёт своей дорогой.

Слон идёт – слона не трогай.

Ну, и Моська – славный малый –

Отхватил кусочек славы.

Он всё время при слоне,

Заявляя: «Слон при мне!»

13/IX-89

 

 

 

Я – лаборант единой Мысли,

Её единый лаборант.

И, так как все таланты скисли,

Я предлагаю свой талант.

 

В тиши моих лабораторий,

Вдали от броской суеты

Я проникаю вглубь теорий

И раздвигаю их пласты.

 

Идите все! Зажгите свечи –

Пусть будет светлым этот путь!

Где голова прошла, и плечи,

Там всё пролезет как-нибудь.

15−20/IX-89

 

 

             (поэма)

 

Три мечты – наука, сын и ты.

Три любви, сведённые в едино, –

Я мечусь меж них, как середина

В бесконечность брошенной черты.

 

Ты и сын, как две влекущих сил,

Тянут поперёк, и тесен круг –

Тот, который вечность очертила

Для моих беспочвенных наук.

 

Ты одна, в глазах твоих глубины:

Не достать до них, не долететь…

«Будь, — твердят, – слугой и господином!»

И сулят моей науке смерть.

 

Я в нуле, и ноль – подобье круга.

Ноль во мне – и это круг наук.

Пустота, скользящая из рук,

Нежность и Любовь заполонила.

20/IX-89

 

 

 

Он ринулся в битву в начале пути,

Пытаясь соратников приобрести.

Но смехом ответил задумчивый край,

И лаем мудрец отозвался на лай.

 

И вместо системы – скандальные темы

Заполнили пустошь намеченной схемы.

И только под старость неистовый Гёте

Резонно заметил: «От Фихте идёте!»

1/X-89

 

 

 

Богатые бродяги проходят по земле.

И тянут, тянут, тянут добро моё себе:

Утащены, и съедены, и зАбыты давно

И леденцы последние, и первое вино…

 

Уведены, угроблены любимые, друзья…

Я ничего не пробую – мне ничего нельзя.

Я никого не трогаю и не гляжу вокруг –

Иначе чувства, злобные, меня расплющат в круг.

 

Проснутся безысходные, голодные, как тот,

Кто слюни лья утробные, свои ботинки жрёт.

Назло морали, треснувшей, мне хочется в разврат

Мои надежды шепчутся: «Проваливай назад!»

6/X-89

 

 

 

Выбор был скуден: между букетов

Нету прекрасных, стоящих нету.

 

Злой продавщице с ликом судьбиным

Купишь-некупишь – слишком едино.

 

Здесь, как невесты, не выбирают

Рот Никанора, нос Николая.

 

Здесь, как в толкучке у бакалеи,

Кто опоздает – тот не имеет.

 

Выбор был точен: в розовой дряни

Выбрал горшочек пышной герани.

6/X-89

 

 

 

Я рад: тебя сорвал не я,

Не я тебя поставил в вазу,

И пересоленною фразой

Тебя улащивал не я.

 

Не я скучал в твоей постели,

Не я глядел в твои глаза,

Когда они по дням тускнели,

Как пересохшая слеза.

 

Не я, устав от неурядиц,

В твоё лицо плевал слюной.

Меня не видела ни разу,

И я тебя не видел злой.

 

Не слышал грубого упрёка,

Открытой чёрствостью не сыт.

Ты не обманута жестоко.

И не накоплено обид.

 

Я рад тебе – своей надежде

На бескорыстную любовь.

И ты люби меня, как прежде,

Наедине сама с собой.

9−10/X-89

 

 

 

Слова вертели днищем,

Как задница хвостом.

Судьбы моей глазищи

Взирали из потом.

 

Я слаб и беспокоен,

Как мальчик на войне.

И каждый третий воин

Прицелился по мне.

 

Пропала жажда жизни,

Но я ещё живу,

Скольжу, как утюжище,

И кажется – плыву.

10/X-89

 

 

 

Недоучившиеся дети

В эпоху бури и огня

Переменяли всё на свете

И разуверили меня

 

Лишь в том, что глупость правит миром,

Что самодвижется толпа,

И что влияние кумиров

Сильней влияния столба.

11/X-89

 

 

 

Когда ненасытную похоть

Я плотью её кормил,

Мне было не так уж плохо,

Казалось, что не любил.

 

Но нынче, когда усталость

Сбивает меня с пути,

Как больно и трудно стало

Любовь на себе нести.

 

Как давит она и ломит,

Как душит она и трёт.

На каждом ухабе, склоне

Заносит меня и бьёт.

 

Я, видно, плохая лошадь,

И мне не вернуться вспять,

Бедняжка чего-то просит,

Но что ей сегодня дать.

 

Всего ничего осталось:

Обрывки суконных стен,

В которых душа металась

И сдалась в позорный плен.

11/X-89

 

 

 

Я воздвигал преграды на пути –

Тебе их не пройти к скончанью века,

Я убеждал других, что всё нелепо,

Что нам с тобой никак не по пути.

 

Я убедил их всех. И вот теперь

Стремлюсь к тебе в лучах косого взгляда

И ощущаю в горестной досаде:

Мне не пробить задраенную дверь.

 

И ты прости, пожалуйста, прости,

Что не хотел и не хочу доныне,

Чтоб ты вошла в души моей глубины

И разорвала нежные пласты.

 

Ты гибель мне. Я знаю, я уверен:

Ты так прекрасна, что тебя одной

Достаточно, чтоб обрести покой

В пустой и гнусной жизненной химере.

13/X-89

 

 

 

Дозволь любить тебя такой,

Какою я тебя любил,

И распрощаемся с тобой,

Чтоб не растрачивался пыл.

13/X-89

 

 

 

Философия – бедная девушка.

Кавалерам не видно числа:

Очень часто подарки ей делают,

Очень много дарЯт барахла.

 

Очень звучно дают обещания,

Очень жадно за телом следят,

Но не знают её и нечаянно

Узнают в ней соседских девчат.

 

Неприкаянно бродит бездомная

И взирает с портретов без рам.

Накопила приданное скромное

В благодарность своим женихам.

 

Очень много рассказано всякого

О её несказанной красе,

Но поройся в словах одинаковых –

И её не узнаешь как все.

 

Философия вся наизмышлена,

Только мысль в измышлениях спит…

Разбуди и раскрой эту истину,

Поцелуй – поцелуй оживит.

17/X-89

 

 

 

Ты была благодетельна –

Я мечтал о грехах

И тебя при свидетелях

Соблазнял впопыхах.

 

Ты соблазну противилась

Ты хотела любви,

Потому опротивела

И убита, увы…

 

Но убита не до смерти

Обхожденьем моим

И, наверное, досыта

Отыграешься с ним,

 

Раболепно униженным,

Полупьяным тобой…

Ты навеки обижена

И отпугнута мной.

 

Оправдания лживые

Обещают успех,

Но словами красивыми

Не отмоется грех.

 

Если Божею милостью

Ты поверишь, любя, –

Значит новою лживостью

Я обижу тебя.

19/X-89

 

 

  «Разум — цель, а индивидуальность — средство».

                                                     И.Г.Фихте

 

Я люблю «тебя». Это «ты» с тобой

Неразрывно навеки слито.

Наполнял «тебя» я самим собой

И горжусь сотворенным ликом.

 

Ум направлен мой сам себе вовнутрь,

Но не всё в себе он находит.

И выходит он, воздвигая ту,

Что искал, и назад уходит.

 

Невдомёк ему, моему уму,

Что осталась ты разорённой.

А настанет срок пополнять суму –

Притворится тем же влюблённым.

 

Очень много раз, пополнял запас

Освежал тона впечатлений…

Прогони его, прогони сейчас,

Пусть погибнет он в иступленьи.

21/X-89

 

 

 

Когда мне бывает плохо,

Молюсь о тебе одной.

И плачет со мной эпоха,

И время скорбит со мной.

 

Как будто для резонанса

Искал не любовь, а боль.

Как будто претили стансы

Законченною строкой.

 

В больном государстве нашем

Какого конца искать?

И чем любоваться скажешь

Тому, кто рождён страдать?

 

И я не поставил точку…

И я не закончил мысль…

И страсти прорвали строчку

И точками полились…

21/X-89

 

 

 

Я родился совсем случайно,

И случайно родилась мысль.

И останется нашей тайной:

Где мы встретились, как сошлись,

 

Как растили и воспитали

Недоношенных сыновей,

Чем питались, и что питали,

И как рано погибли с ней?

 

Но однажды почует глупость,

Что под ней зашатался трон –

Это дети идут на муки,

Чтобы выбросить глупость вон.

21/X-89

 

 

 

В каких потьмах блуждал рассудок!

Как трудно было рассуждать!

И только Он осмыслил всюду

Единой сущности печать.

22/X-89

 

 

 

Впотьмах изводится рассудок,

Пытаясь трезво рассуждать.

И только с Ним увидим всюду

Единой сущности печать.

 

 

 

Мне безвреден секущий взгляд,

И насмешки твои ни к месту,

Если жгущий душевный ад

Изнутри распирает тестом,

 

Если я самого себя

Истязаю самим собою,

То извне домогаться зря:

Не отнять, не добавить боли.

 

Я хочу быть твоим рабом,

Я хочу быть ковром в прихожей,

Чтобы корчась под каблуком

Слаться бархатом пухлокожим.

 

Но, увы, не могу себя

Вознести до своей же страсти.

Я хочу одного тебя –

Но могу лишь мечтать о счастье.

26/X-89

 

 

   «А телефон молчит и пуст почтовый ящик»

                                           А. Розенбаум

 

Я спал весь день. И вот настал

Такой сырой и скучный вечер.

Я жду всегда – я снова ждал

И не дождался нашей встречи.

 

Похабно замер телефон,

Дыряв и пуст почтовый ящик,

И наступил со всех сторон

День, повторяющий вчерашний.

 

Полно кругом чужих людей

В метро, в квартире, на работе.

И не спросить у «Жигулей»:

«Кого, куда, зачем везёте?»

 

В каком конце, в каком углу,

Правей, левее – непонятно:

Верчусь, пока не сдамся злу.

Позлюсь чуть-чуть – верчусь обратно.

 

Рябит от стройности колгот,

В глазах то задница, то груди…

Какой придумал обормот,

Так бабу вырядить на лЮди?!

 

Я спал весь день, но в глупом сне

Не докатился до поллюций.

А ты не шла, не снилась мне

И не рассеивала глупость.

 

Лови момент: в густой толпе

Мелькнул волос знакомый росчерк –

Я потянулся, остолпев,

И онеменье разлилося.

 

И имя дрогнуло в губах,

И мысли сжались на исходной.

Ах, я ошибся! – Это «Ах!»

Так пошло делает свободным.

 

Свободным снова от всего,

Что ошокировало сходу,

Но издавил бы я того,

Кто предоставил мне свободу.

 

Весь день был сон… Что сделал я

В плену безропотного жданья:

Был зол, бестактен, как свинья,

И стыд развил необычайно.

 

Поток по нервам стих почти,

Они набухли как полено.

Но есть язык, он без кости –

Он выручает неизменно.

 

…………………………………

…………………………………

И есть стихи – они горьки

Но жар снимают непременно.

 

Весь день я спал, и я продрог

В моей пустой, раскрытой спальне….

Ты тоже спи. И, видит Бог,

Я не приснюсь тебе случайно.

28/X-89

 

 

      «Уходи – я тебя не люблю»

                                       В. Цой

Ты не любишь меня. –

Ну, так что же из этого?

Для чего тебе я? –

Ты подумай о том.

Что сомненье моё,

бесконечное, гдетое,

Пред теплом очага,

приходящего в дом.

 

Ты не любишь меня. –

Не люби меня, милая,

Отвернись, уходя –

Я тебя не люблю.

Не любя, уходи.

Что ж ты медлишь, любимая?

Что ж ты длишь

бесконечную горечь мою?

 

Может, любишь ещё.

Я же вижу, надеешься.

Я же знаю, глядишь

умоляюще вслед.

Ты не скоро поймёшь,

никогда разуверишься

И ни разу всерьёз

не подумаешь: «Нет».

 

Я ушёл сам собой,

лифт катился по пропасти…

Всё решилось уже,

был рассчитан маршрут

Много точек ещё

на затасканном глобусе

Где не любят меня,

но, наверное, ждут.

14/IX-86, 1/XI-89

 

 

    «Кто смотрит на женщину с вожделением –

    уже прелюбодействовал с ней в сердце своём».

                           Евангелие от Матвея, гл. 5, ст.28

 

Она тебя любила –

А ты её при том

Лупил немилостиво

Словами, как кнутом.

 

Она тебя просила –

А ты, собою пьян,

Помалкивал учтиво

И мямлил, как болван.

 

Она искала встречи –

А ты от страха груб

Бежал, как от картечи,

От сладострастных губ.

 

Она тебя жалела,

Грустила горячо –

А ты дразнил умело

И требовал: «Ещё!»

 

Она?! Она какая?

Есть многие «она» –

Душа твоя большая

От них утомлена.

 

Их просьбы так приятны,

Их чувства так милы

Пред жаждою разврата,

В предчувствии игры.

 

Ещё приятней чувство:

«Игра не стоит свеч!» –

И, подавившись грустью,

Невинность уберечь.

 

Приятно каждый вечер,

Ложась в свою кровать,

Их сладостные речи

И груди вспоминать,

 

Их бёдра, губы, руки

И прелесть завитков,

Превозмогая муки

Усилием мозгов.

 

Отрада мазохиста –

Родня таких отрад:

Смешно казаться чистым,

Мечтая впиться в зад.

 

Смешно, пока рыгает

Горячей спермой плоть,

На завтра оставляя,

Себя перебороть.

 

Но жди, оно наступит,

Когда тебе в ответ

Отрежут неприступно:

«Уйди, противный дед!»

17/XI, 27/XI-89

 

 

 

Слава Богу – дела много!

Не до личных «личных чувств»:

Есть безличная тревога,

Обезличенная грусть,

 

Есть скользящая не дальше

Встречной фразы доброта,

Есть набор казённой фальши –

Остальное пустота.

17/XI-89

 

 

 

Не жди услужливых стихов

И не буди воспоминаний.

Они и так, как дни страданий,

Как низвержение основ.

 

Они и так, как сумрак ночи,

Пронзают холодом своим.

Мы лучше молча постоим

И утаим, что каждый хочет.

 

Мы лучше так, мы так приемлем

Нам предстоящий вечный мрак…

Года и годы впопыхах

Нас затолкают в эту землю.

 

Но, испарясь на небеса,

Мы можем встретиться однажды,

Чтоб утолить былую жажду

Без упоенья и греха.

22/XI-89

 

 

 

Тридцать лет беспробудного сна,

И продолжились долгие годы…

Расцветает кругом бузина,

Засевает собой огороды.

 

Заблудилися старцы в лесу,

Пересохли святые криницы.

Муха спит у Ильи на носу,

Муха спит – ничего не боится.

 

Спи, детинушка, баюшки-бай.

Ухнул сыч, и сова пролетела.

Слышен дальний, заливистый лай –

Встать до света последнее дело.

 

Ночь тиха… Над окраиной ночь,

Та же темень над княжеским градом…

Соловьи разлетаются прочь,

И разбойники рыщут за садом.

 

Кто поверит на зло тишине,

Сказкам, детским, забытым, в угоду,

Что под Муромом дрыхнуть Илье

Может год, может менее года?!

30/XI-89

 

 

 

Человек всегда в самом себе

Бой ведёт, жестокий и кровавый,

Тайный бой, невидимый толпе,

Недоступный ни хуле, ни славе.

 

Этот бой, развязанный в мозгу,

Вечный бой без вечного покоя

Я порою выиграть могу,

Но уже не в силах успокоить.

 

Сколько мыслей доблестью бойца

Превзойти пытаются друг друга,

Падая в сраженьи без конца,

В повтореньях рвущегося круга.

 

Без надежды выдержать борьбу

Масло лью – больших и малых бедствий.

И огонь, и воду, и трубу

Прохожу, не ведая последствий.

 

Всё пройти – не значит «испытать,

Закалиться, самовоспитаться».

Это значит: «падая — стоять,

Гнуться, как рябина и качаться».

1/XII-89

 

 

 

«К солнцу не вздумай!

Там не пари:

Множество юных

Скрыто в пыли.

 

Многие кости

Ветер раздел!» –

Брошено в злости –

Он улетел…

 

«К солнцу не надо?! –

Глупый старик!

Лучше награды

Солнечный лик

 

Лучшая ласка –

Свежий ожог.

Очень опасно

В солнце прыжок

 

Слишком прекрасен

Риск без причин –

Вот, что украсит

Дело мужчин.

 

Много ли надо?! –

Прыгнул, и вот

Внутренним ядом

Сердце не жжет,

 

Тело не мучит

Краска стыда.

Прыгнул – и лучше:

Всё навсегда.

1/XII-89

 

 

 

Был сын кретин.

Отец — мудрец

Тогда сказал:

«Всему конец!»

1/XII-89

 

 

  Ненависть

 

Я – Солнцу брат,

А вы собаки.

Окончу дело –

Будут драки.

 

Всего добьюсь –

И будет кровь.

Я всё забыл,

Но вспомню вновь.

1/XII-89

 

 

 

Мне беззаботно, слишком беззаботно:

Мои заботы скрыты в чреве лет,

И трудно прожитых, и даже неохотно.

Но нет забот – и чувств, как будто, нет.

 

Жена моя, моё земное чувство,

Страданье всех моих последних дней,

С тобою размышляю поминутно

О доле недоразвитой моей.

 

К твоим трудам ещё мои заботы

Добавлю и в слияньи оживу.

Мне муторно в тумане беззаботном,

Я грежу в нём всё время наяву.

 

Я соберу букет своих сомнений

И подарю тебе к исходу дня.

И ты простишь припадок вдохновенья

И пожалеешь бережно меня.

1/XII-89

 

 

 

Я одолел ступени духа,

Достиг сияющих высот –

И вот теперь над самым ухом

Мне кто-то лестное поёт.

 

–Уйди, нелепая скотина!

Мне тяжело с тобой дышать!

А мне в ответ:

                      – Взвалил на спину,

Принёс – и пробуешь прогнать?!.

1/XII-89

 

 

 

Мы измельчали. Как мы измельчали!

Моя любовь стоит передо мной,

А я своею приторной печалью

Замучил эту бедную любовь.

 

Я не живу – я падаю и млею:

Ни сил, ни средств, ни целей – ничего.

Она стоит и верит и не верит:

«Да он ли это, надо ль мне его?!»

 

Не стОю я?! Конечно, я не стОю…

Но я стоЮ и жду… Чего-то жду…

Мне очень скучно, милая, с тобою.

Прости, хорошая, но лучше я уйду.

 

Уйду туда, где по злосчастной келье

Разбросаны сокровища наук,

Где нет бессилья – нету и безделья.

Я там в себе, как суетный паук.

2/XII-89

 

 

 

Когда мой мозг, устав от мыслей,

Отыщет фразу «Я люблю»

И начинает, ненавистный,

Тупую проповедь свою –

 

Бегу в себя и где-то прячусь,

Не разбирая, что к чему.

Мой ум к другому предназначен –

Чувств не высказывать ему.

2/XII-89

 

 

 

Мода на книги – вредная мода!

Модою совесть не изуродуй.

Скопищем истин, нужных и важных,

Всё оправдает пропись бумажный.

Серые буквы всё успокоят

И, завлекая, сдружат с собою.

2/XII-89

 

 

 

Природа каждому являет

Единый раз – одну любовь,

А он её не понимает,

А он её теряет вновь.

 

А после тянет, тянет руки,

Вопит о чём-то… Не вопи!

Природа дарит эти муки –

Они отрада на пути.

 

Иди путём – цветы не трогай:

Они достанутся другим:

Гербарий рвущим при дороге

Натуралистам молодым.

2/XII-89

 

 

 

Любой закон необъясним:

Он есть закон – на этом точка.

Но мы с тобою так хотим

Тянуть и должить нашу строчку.

 

И нам с тобою очень жаль,

Что по закону всё конечно –

И мы растягиваем вдаль

Минутно что и скоротечно.

 

Оно не минуло ещё,

Оно по каплям ниспадает,

А жажда сушит горячо –

Её нечто не насыщает.

3/XII-89

 

 

 

Пусть град прольётся на селенья

И население побьёт.

Нам так потребно отрезвленье

От удушающих забот.

3/XII-89

 

 

 

Она давно меня не мучит –

Я позабыл её давно.

Нас с нею сводит глупый случай,

Но лень разводит всё равно.

3/XII-89

 

 

 

 

Люблю природу и погоду,

Люблю пшено на молоке,

Люблю тебя, когда по году

Ты пропадаешь вдалеке.

 

Люблю поспать в конце недели,

Люблю ходить по городам,

Люблю тебя в своей постели,

Когда не спиться по ночам.

 

Я весь такой любвеобильный,

Что даже кажется порой,

Что я люблю своё бессилье,

Свою не частую любовь.

 

 

Я слегка философичен,

Но пред чувственностью слаб:

Я б завёл себе привычку

Соблазнять красивых баб.

 

Я бы их морил ночами

И стихами, и собой.

Щупал всюду и случайно,

Как бы, молвил про любовь.

 

Эти бабы – тоже люди:

Любят нежные слова.

Я б не даром тискал груди,

Я б уважил их права.

 

Не скажи, что это похоть,

Не брани мой аппетит.

Я и так «питаюсь» плохо,

Я и так на всех сердит.

 

Я с единственной, с женою

Переспавши ночь в году

И разделавшись с собою,

Философствовать иду.

3/XII-89

 

 

 

Прости, прощая понемногу,

Слова пустые и стихи,

Прости грехи, прости тревогу

И очень многое прости!

3/XII-89

 

 

    Полезная истина

 

«Лучшего жди, приготовившись к бедам!» –

Так завещали мудрые деды.

3/XII-89

 

 

 

Оскомный ямб стучит висками,

Хмельной угар, как пелена –

Я душу вычистил стихами,

Из мухи вырастив слона.

3/XII-89

 

 

        Гласность

 

Мы читали, замечали,

Отмечали на полях –

Очень многое узнали

И забыли прежний страх.

 

Мы значительно смелее

Громогласим обо всём.

Все орём о нашем деле,

Но неслаженно орём.

 

В общем хоре нет порядка –

Каждый хочет запевать.

Можно к списку недостатков

«Беспорядок» приписать.

 

Можно свой возвысить голос –

«Все орут – и я ору!» –

Намарать газетных полос

И развесить на углу.

 

А потом стоять за мылом

И бранить за это строй.

Не работать так красиво,

Если треплешься с душой.

3/XII

 

 

    Бой бюрократизма

 

Бюрократ на бюрократа

Наступление ведёт:

Всей стране моей приятно,

Всяк глазеет и орёт.

 

Всяк орёт: «Ату, ату их!»

Кто молчит – пассивен тот.

Бюрократа имя всуе –

Взять бы новое в расчёт,

 

Чтобы как-то различали

Власть имущих меж собой.

А теперь поймёшь едва ли,

Кто злодей, а кто герой.

3/XII-89

 

 

 

Собираются певчие птицы

За границу.

Мы не завидуем им –

Спим.

3/XII-89

 

 

 

Я думал так просто: берёшь свою душу

И плещешь все чувства словами наружу.

И вот я обучен искуснейшей речи,

Но каждому всплеску несётся навстречу

Волна роковая противного чувства,

И волн не вмещает абстрактность искусства.

Быть нужно кретином – желательно, полным –

Тогда исчезают духовные волны.

3/XII-89

 

 

    Агитбригада застойных времён

 

– На БАМ, ребята, едем целым классом?

– Конечно, да! – Ну что за разговор.

Звучит красиво тенор рядом с басом

И вот у них в руках пила, топор,

 

Лопата, лом, кирпич и мастерок…

Идёт работа в виде пантомимы…

А впечатленье высказал смешок:

Они нам лыбятся, смеёмся мы над ними.

 

На БАМ! Ура!!! Штормовочки надели,

Гитару в руки – весело поют:

Мотивы вьюг, атаки и шрапнели

Слились в один на несколько минут.

 

Нам ручкой сделали и сплыли за кулисы….

Каким всё это кажется смешным!

Но мысли тяжкие под черепом нависли

И жгут его дыханием своим.

 

Конечно, я, как каждый, понимаю:

Для вожаков, для галочки игра.

 

Слащавым идолам с соломенной душою,

Смешным богам, наполненным тряпьём?!

– На БАМ, ребята! Что-нибудь построим,

А после Коммунизмом назовём.

14/III-82, 4/XII-89

 

 

     Ямской конь

 

Опять меня гонят куда-то

И плёткою бьют по хребту.

Я б высказал злую досаду,

Да пена скопилась во рту.

 

Мне б лечь в придорожную яму

И требовать торбу овса –

Ведь люди жалеют упрямых,

И наглость творит чудеса.

 

Но братьям в полях у дороги

Труднее, чем мне во сто крат:

Их спины разбиты, а ноги

Подкошено, мелко дрожат.

 

И так в моём сердце разбитом

Бессонная совесть живёт,

И ноги подъемлют копыта

И ставят всё время вперёд.

 

Я был молодым и ретивым

И ржаньем пленял кобылиц,

Но грязью красоты оплыли,

И каплет из сжатых ресниц

 

Кружится усталая плётка

И гонит болезненность грёз,

На каждом ухабе трясётся

И медленно тащится воз.

2/IV-82, 4/XII-89

 

 

        Дьявол

 

Когда я думаю про что-то,

Я ставлю «Я» превыше всех.

И постоянная забота –

Непостоянный мой успех.

 

Я внешне правилен порою

И добр ещё… Но иногда

Каким-то рьяным сатаною,

Судьёю страшного суда

 

Я прихожу, и в лютой злобе

Гляжу на грешные дела,

И обещаю, что угроблю

Всё то, что жизнь произвела.

 

Мой мозг маньячен в измышленьях

Непостижимых, адских мук.

Я весь сплошное самомненье,

Я истребленья главный дух.

4/XII-89

 

 

 

Я «образован» в полной мере:

Я знаю, где и как соврать,

Умею искреннюю веру

Маневром хитрым возбуждать.

 

Но я дивлюсь – поверив лживым,

Словам, вы кукситесь всегда,

Когда я правдой торопливой

Вас потревожу иногда.

4/XII-89

 

 

 

Вложи свою душу в любую идею –

Приди, буду слушать твою ахинею.

Но если явИшься, чванливый и гордый,

Могу обозлиться и выплесну в морду

Насмешки, а также лихое глумленье

Над пышным и праздным твоим рассужденьем.

4/XII-89

 

 

    Смысл жизни

 

В чём жизни смысл, хочу я знать.

Не в том же, чтоб её менять

На медяки литые зла,

На бестолковые дела,

На бесполезную мечту

И бесконечну суету?!

29/VII-82

 

 

 

О Русь моя, моя держава,

Чем ты дороже, тем милей!

Ты вся моя – я твой по праву,

Я – это ты, ты – я скорей.

30/VII-82, 4/XII-89

 

 

 

Под безмятежность наслажденья

Уравновешенной души

Я не пишу стихотворенья:

Они не очень хороши.

 

Во мне покой, и я внимаю

Его высокой тишине:

Во мне ничто не изнывает,

Ничто не корчится во мне.

 

Всему простор! В такой стихии

Всё растворилось, всё слилось.

И каждой жилкой, каждой силой

Теплом по телу разошлось.

4/XII-89

 

 

 

Вспоминай, зарывшись в книги,

Что не червь, а человек,

Чтоб науку, как вериги,

Не влачить бесцельно век.

 

Есть преграды, на которых

Проверяется талант,

Среди них и чтива горы,

Как дешёвый провиант

 

Для души убережённой

От запретного плода.

Ну, а хочешь запрещённый –

Жди тяжёлого труда.

 

Каждым шагом на отвагу

Ты проверишься сто крат,

И проклятую бумагу

Прочь отбросить будешь рад,

 

И свою библиотеку

Наречёшь своей тюрьмой.

Но, бесспорно, быть успеху

От теории сухой!

 

 

 

Я всё читал – и ничего не знаю.

Я мыслил сам – и воцарилась тьма.

Я действовал, все силы напрягая,

А истина бежала от ума.

5/XII-89

 

 

  Ночная считалочка

 

Еда – картошечка с лучком,

Звезда – пятно под потолком,

Любовь – подушка подо мной…

Ах, чёрт возьми!.. Ну, чёрт с тобой!

8/II-83, 5/XII-89

 

 

 

Во мне безумство всё нахальней –

Сулит спасенье от всего.

Всё блёкло, всё не натурально,

Некстати всё и ни с чего.

 

Мне мало бритвы, мыла, яда –

Я что-то требую ещё.

И разливается досада,

И испаряется лицо.

 

В моём лице косою пляской

Сошлись предчувствие и рок.

Быть может, болен я опасно,

А, может, выживший пророк.

6/IX-87, 6/XII-89

 

 

 

Восторгом чувственных пиитов

И критик девственным умом

В стране бессмысленной и дикой

Мы в запустении живём.

 

Лежит противный разуменью

Непроходимый бурелом,

И несомненный, и нетленный,

И не очищенный трудом.

 

И он прекрасен без сомненья,

Но не скрипением стволов,

Не птиц беспечных песнопеньем,

И не обилием грибов.

 

Не сам собой, а нашим духом,

Способным разом всё объять

И, восхитившись, бросить сухо:

«Расчистить всё и разровнять!»

 

И привести свои машины,

Подобны буйственной красе,

И возвести свою Россию,

Мудрее всех и лучше всех.

7/XII-89

 

 

    Родина ищет

   «Он спасёт людей своих от грехов их»

    Евангелие от Матвея, гл. 1, ст. 21

 

Ищет Родина таланты –

Нет талантов у неё.

Очень много важных франтов,

Много предавших её,

 

Много глупых и бахвальных,

Много нытиков вокруг,

А простых и гениальных

Не рождает слабый дух.

 

Но она – долготерпяща:

Перетерпит – не впервой,

И родится настоящий

Замечательный герой.

7/XII-89

 

 

 

Очень многое на свете

Постигается с трудом.

И, хоть мы уже не дети,

Мы по-детскому живём.

 

Полудетские вопросы

Не додуманы никак,

Посему убог, не сносен

Беспрерывный кавардак.

7/XII-89

 

 

        Сократ

 

У Сократа адвокатов

Никому не сосчитать.

Лишь Христос, вотще распятый,

Мог бы первенство отнять.

 

Не спрошу: «А где вы были?»

Что тут долго вопрошать?! –

Так же мнят они, что в силе

Осудить и оправдать.

7/XII-89

 

 

 

Я спас себя от прежней бездны,

В безбрежной гордости паря.

Хоть был готов тебя, как прежде,

Любить, по правде говоря.

 

Ты сохранила те же речи,

Ты так похожа на портрет,

Но я, как видишь скоротечен:

Меня былого – больше нет.

 

Мои мечты росли со мною…

И вот, тебя сравнив с мечтой,

Был, к сожалению, расстроен:

Ты измельчала. – Боже мой!

 

Ты истончала, в самом деле,

И красотою, и умом

Я окончательно уверен,

Что нам не стоит быть вдвоём…

 

Я окончательно ответил

На возникающий вопрос:

«Случайно ль я жену приметил

Или любил её всерьёз?»

 

Я позабыл за нашим бытом

Какой простор открылся вдруг,

Когда примчался к ней сердитый

И прояснилось всё вокруг.

9−10/XII-89

 

 

 

А ты уверена всё так же,

Что я люблю тебя как «boy»…

Зачем ты глупая, Наташа?

И что в нас общего с тобой?

10/XII-89

 

 

 

Лена, милая, виновен! –

Забывал тебя любить

И стихами удостоил

Тех, что следует забыть.

 

Ты прости меня, родная,

Опыт учит: повторить

Надо то, что забываешь,

Чтоб намертво забыть.

 

Выпал случай – я проверил

Та же глупость, та же спесь.

И спокоен в полной мере

Нет её, а Лена есть.

10/XII-89

 

 

 

Быть того не может,

Милая моя,

Чтобы ты, тревожась,

Повторяла: «Я…

Я всему причиной,

Вся моя вина».

Ест тебя кручина,

Но не съест до дна,

Потому что в сердце,

В самой глубине,

Все грехи навечно

Сложены на мне.

Мне за них ответить,

Мне себя казнить.

Ты же помнишь это –

Трудно позабыть.

12/XII-89

 

 

 

Я воплотил бы силу духа

Без упованья и надежд,

Да вот болит пустое брюхо,

Тошнит всё время от невежд.

 

Мне надоела эта бочка,

И опротивел солнца свет.

Всё мироздание порочно:

В нём ничего, по сути, нет!

12/XII-89

 

 

 

Какие символы, о диво!

Из кабалистики значки.

Поют поэты так красиво

И так от прозы далеки.

 

Вникай в чудное содержанье:

Здесь нужно грезить и мечтать.

У них такое дарованье,

На них всевышнего печать.

 

Не возноси в своей гордыне

Неровно кроенную мысль –

У них в мозгу одни святыни,

Они такими родились.

 

А ты своим умом и речью

Ломаешь грамотность и строй.

Ты погоди, ещё далече,

Ещё не слали за тобой.

12/XII-89

 

 

 

Мы продули битву –

Вот она тоска:

Прут через границу

Битые войска.

 

Надо разговором

Заглушить тоску,

Оградясь забором,

Вывесить доску,

 

Что под этим камнем

Русский дух почил,

Глупо и бесславно

Голову сложил.

 

И гуляет ветер

Над моей страной,

И едва заметен

Вдов и мамок вой.

 

Вой, моя Россия,

Бабами навзрыд:

Головы сложили

И нажили стыд.

 

Пишутся отчеты,

Даровали льгот.

И смеётся кто-то –

Беспардонно ржёт.

 

Это ж надо братцы

Битву проиграть –

И ещё смеяться,

И ещё продать

 

В розницу и оптом

Преданный народ!

Кто ж там разберётся

В мареве свобод?

 

Продаётся слава

Ради барыша,

И тебе держава

Кинут два гроша

 

На воду и водку,

Чтобы ты могла,

Промочивши глотку,

Не упомнить зла,

 

Чтобы ты умела,

Позабывши стыд,

Наплевать на дело,

Клянчить и просить.

15/XII-89

 

 

 

Поговорим, как мужики.

Нам ни к чему стряпня Гулыги –

Я понимаю с полстроки

Твои охаянные книги.

 

Я понимаю, как смешно

Являть законопослушанье,

Когда безмозглое дерьмо

Не видит смысла в прилежаньи,

 

Как тяжело себя держать

В любви к Отечеству и трону,

Когда стремятся оплевать

И государство, и корону,

 

Как трудно моде вопреки

Читать классические строки

И ненавидеть, как грехи,

Все популярные пороки.

 

И в тишине библиотек

Корпеть над пухлым фолиантом,

Когда она – одна из всех

Бежит к реке за адъютантом.

 

Но из абстрактного добра,

Не исполняемого сроду,

Мы вырастаем и тогда

Хватаем с жадностью свободу.

 

Но нас свобода не пьянит:

Крепка, здорова сердцевина –

И в мельтешении обид

В нас формируется мужчина.

 

Он прорастёт, он будет тот,

Кто всем страстям укажет место,

Кто всё рассудит и поймёт

И даст ответ прямой и честный

 

На каждый вычурный вопрос,

Рождённый поиском в тумане,

Реальность вылущит из грёз

И сыщет истину в обмане.

 

Ему привычно различать

Добро от зла и есть от нету

И, не натужась, выбирать

Служенье благости и свету.

18/XII-89

 

 

             Дура

 (зарисовка с выставки)

 

Горда отменным кавалером,

Стройна, как деревце, чиста,

Как розы цвет, и беспримерно

Неколебима и пуста.

19/XII-89

 

 

 Внутренний голос

 

Сонная усталость

Льётся в три ручья.

Ах, какая жалость! –

Не успею я

 

Дочитать две книги,

Дописать статью.

Вижу только фигу

И почти что сплю.

 

Я не разумею

Смысла этих слов…

Лягу – и сомлею,

И усну без снов.

 

Но болван железный

Держит за столом.

Сдам тебя, любезный,

Сдам в металлолом!

 

И куплю компьютер

Вместо мозговни –

Пусть играет глупость,

Коротая дни.

 

Я сыщу управу,

Чтоб не гнал меня.

Есть на отдых право

На рассвете дня.

19/XII-89

 

 

 

Я уже попробовал идти,

Разрывая двери и укоры.

Горы мне поставьте на пути! –

Я хочу раздвинуть ваши горы.

 

Ничего прочнее духа нет:

Столь единым «нечто» не бывает

Тьма, сияй! И меркни, белый свет!

Я хочу! – И, значит, исполняю.

20/XII-89

 

 

 

Не дразни меня призрачной славой:

Я не буду российский Поэт –

Есть другие… И Цою по праву

Уступаю счастливый билет.

 

Не буди мой расчётливый разум

Исчислять благозвучие строк.

Мне не выдюжить многое сразу –

Мне бы выучить главный урок.

 

А поэзией, разной и всякой,

Мы ещё разживёмся потом,

А пока философственный вакуум

Лишь моим помышляет умом.

 

Что же делать ещё остаётся,

Чем разбавить крутой кретинизм?!

Философия вихрем несётся –

И поэзия падает вниз.

22/XII-89

 

 

 

Я писал своих стихи

Между днём и полной ночью,

Отмывал свои грехи

И бензином, и песочком.

 

Каждой строчкой отмывал,

Каждым листиком бумажным.

Пыл на раны посыпал,

Переломы вправил дважды.

 

И, в абстракциях паря,

Еле видел недомолвки,

И они хрипели зря,

Как простуженные волки.

 

Их замучила тоска,

В них взыграло самомненье.

«Нужно слопать паренька!

Где же он в такое время?!»

22/XI-89

 

 

 

Пророчили будущее, пророчили…

Оно не слушало никого:

Выбрало пьяного и порочного

И воплотилось в него.

22/XII-89

 

 

 

Классик классику писал –

Пуд бумаги измарал.

И теперь из каждой строчки

Вырывай себе кусочки,

Составляя наугад

Сочиненье из цитат.

 

Тот списал, и тот списал.

Этот списывать не стал.

Только те (уже с чинами):

«Этот лишний между нами!»

Чин по чину, честь по чести

Этот изгнан, те же в кресле.

23/XII-89

 

 

 

Томящей, разящей волной

Проходит в тебя вдохновенье.

Теряешь внезапно покой

И в творчестве ищешь спасенья.

 

Написано – легче чуть-чуть…

А кануло время, и снова

По кругу проложится путь,

На слово положится слово.

 

Не выразить и не постичь,

Не выучить это броженье!

Суждения может не быть –

Не может не быть вдохновенья.

23/XII-89

 

 

         (сказка)

 

Помёт бывает в каждом деле.

Помёт, по сути, – вездесущ.

Помёт, по форме, – беспределен.

Всему и каждому присущ.

 

Но в тридевятом государстве

Его особенно полно –

Король заметил: «Как не царствуй,

А всё равно одно говно!..»

 

Заметил правильно, конечно,

И академики сполна

Обосновали бесконечность

И все достоинства дерьма.

 

Поэты многими стихами

Пронзили сумрачный помёт.

Один ревёт: «Помёт под нами…»

Другой: «Да здравствует!» ревёт.

 

Но оптимизму не помеха

Дерьмо, лежащее кругом:

Любой остряк не без успеха

Смешное выкопает в нём.

 

Любой герой, расправив плечи

И разухабясь на виду,

Кричит: «Побьём помёт картечью!

Я сам вас в битву поведу!»

 

Любой хитрец и прощелыга,

Когда других доходов нет,

Спешит создать такую лигу,

Что хочет строить туалет.

 

За проходимцем и героем

Всё время следует народ,

Готовый новый мир построить,

Чтоб только вычистить помёт.

 

И каждый раз кого-то ищут:

То тех, кто гадит втихаря.

То тех, кто принимает пищу,

То злых министров и царя.

 

Всегда находят и карают.

Всегда прощают опосля.

Всегда успехи воспевают,

Но не всерьёз, а пользы для.

 

А он лежит, благословенный,

И чахнет прямо на глазах –

Ему бы спрятаться под землю,

Его б истратить на полях.

 

Послы заморские в пакеты

Пакуют пачками дерьмо

И повторяют: «Вам же это

Не пригодиться всё равно!»

 

Но с них берут двойную плату

И покупают на неё

То автомат-сертификатор,

А то бумагу и тряпьё.

 

В былом враждебные дружины

Пытались царствовать в стране,

Но очень быстро уносили

Следы величия в дерьме.

 

Страна живёт, помёт воняет

И дух, и запах – всё при ней…

Как хорошо, что разделяет

Нас целых тридевять земель!

23/XII-89

 

 

 

Продолжу удаляться

От всяческих сует.

Ни злобы, ни оваций

Мне не подарит свет.

 

Меня никак не встретят,

Как будто вовсе нет,

А после скажут детям:

«Философ и поэт.

 

Но, что такое сделал,

Не помню, хоть убей…»

И поскорбят, наверно,

Над участью моей.

 

Я безразличен этим

Внимающим глазам.

Я сам живу на свете,

И сам дарюсь друзьям.

25/XII-89

 

 

 

Мне не нужна твоя награда —

Полунасмешка, полузлость.

Полувнимания не надо,

Оно и так уже сбылось.

25/XII-89

 

 

 

Мне крест противен, и лампада.

Не жгите масло надо мной –

Меня заройте в землю сада

И дуб поставьте надо мной

 

Мне вой прощальный бесполезен,

И поминанья душу рвут –

Отбросьте труп: он будет съеден,

Его шакалы разорвут.

 

Я не хочу считаться трупом.

Где духа нет – там вонь одна.

И почитать довольно глупо

То, что отринуло меня.

25/XII-89

 

 

 

Я всё отдам, не требуя опять:

Ни возвращать, ни замещать не нужно.

Я всё отдам, но мне не удержать

Былую страсть и нынешнюю дружбу.

26/XII-89

 

 

 

Аллах и слово «Алла»

Созвучны, как куплет.

Здесь многого не стало,

А Пугачёвой – нет.

26/XII-89

 

 

 

Когда земле невмоготу,

Земля от зноя изнывает –

В предгрозовую темноту

Всё небо тучи погружают.

 

И воздух бьётся на лету.

Затихнет вечностью – и снова.

И ух! Уходит в пустоту

Молниеносная основа.

 

Шипит над мокрою землёй –

Та жадно пьет и чуть поносит,

Но дождь идёт сплошной струёй,

На землю Небо переносит.

 

А небо охает и рвётся,

А небо кажется двойным.

И страх невидимый крадётся

По нашим комнатам пустым.

13/XII-82, 26/XII-89

 

 

 

Немочь, какая-то липкая,

Взяла меня в оборот.

Совесть калиткою скрипнула

И повалилась вперёд.

 

Сон ли поможет, работа ли,

Или ничто никогда.

Это мы раньше заботами

Множили наши года.

 

Нынче бесплодные треплются,

Нынче ленивому рай.

Совесть моя кругосветная,

Милая совесть, вставай!

26/XII-89

 

 

 

Стращают стихами и прозою,

Сатирою тоже страшат,

Что нашей политикой розовой

Построен не розовый ад.

 

Им хочется очень попробовать

Всё выстроить наоборот,

И с каждою новою пробою

Взаправдашний ужас берёт.

26/XII-89

 

 

 

Я увидел ночью бреда

Оказался день.

И великая победа –

Пораженья тень.

26/XII-89

 

 

 

Таких не явленных пророков

Обычно бьют и раньше сроков.

конец 89 г.

 

 

 

Маска Гегеля взором тусклым

Освещает меня искусно

И туманным своим абрисом

Служит рампою и кулисой.

 

Он внимает моим усильям,

Но не знает моё бессилье…

Гегель умер! – Его не будет!

Я – вам Гегель, а вы мне – судьи.

6/I-90

 

 

 

Я написал четыре строчки

И исписался в них сполна.

Поставил в рифму «нет сорочки»

И дописал «ушла жена».

 

Автоматически звучала

Пессимистическая страсть.

Мне рифмовалось «всё пропало»

Мне подпевалось «не упасть».

6/I-90

 

 

 

Не доделанные дела,

Не додуманные проблемы

Выжигают меня дотла,

Расползаются точно вены.

 

Я по ним стременю себя.

Остановка подобна смерти!

Не доделается всегда!

Не додуматься до бессмертья!

 

Тщусь взлететь, но о землю «бух!».

Есть желанье, но крыльев нет.

Есть беспомощность, есть испуг

В ожидании новых бед.

 

Я сердит на Саманту Смит –

Мне доходец её претит.

Мне противны борцы за мир

И Саманта, как их кумир,

 

Как реклама наживы их,

Как одна из удач больших.

Но удача не ей одной –

Много борется в выходной,

 

Много шляется мира для

На раскрашенных кораблях,

На машинах… И так – трусцой

Путешествуют в отпуск свой.

 

Презираю Саманту Смит –

Мне удача её претит.

Мы с ней разно любили мир:

Шлялась с папой, а я платил.

 

Только что я могу теперь?!

Лишь Самантам открыта дверь.

7/I-90

 

 

          Открытый ответ
 госсекретарю США, заявившем, что

 

Мы дивились культуре Франции,

Поклонялись германским гениям –

А они приходили с танками

И расистскими сверхидеями.

 

Мы любили владык Монголии,

Мы сдавались на милость польскую –

Им казалось руками голыми

Нас раздавит большое войско.

 

А теперь на валюте западной

Мы помешаны, как влюблённые,

Восхищаемся супер-Штатами,

Чудом западным сверх-Японией.

 

И ликуют они и хвастают,

Что с Союзом уже покончено…

Приходите, американцы,

Приводите с собой японцев!

 

Соблазните собой беспочвенных

Диссидентов и кооператоров.

Приходите, мы вас попотчуем!

Приходите, мы вас облапаем!

 

Мы проверим, чего вы стоите,

Мы прочувствуем, что вы значите.

Мы вас выбросим из Истории –

И тогда заживём иначе.

 

И тогда заживём по-своему,

Разуверившись окончательно,

Что варяги куда достойнее,

Что царьградцы куда богаче.

 

Восхищение заграницами

Не случайно, но преходяще,

Потому что ума величие

Может малостью обольщаться,

 

Потому что любой вначале

Любит то, что ему по силе,

Но всё время перерастает,

Точно шведов Петра Россия.

11−12/I-90

 

 

 

Где человек, которому не больно?

Где позабывший тайну слова Стыд?

Кому из нас доступного довольно?

И кто доволен тем, что предстоит?

14/I-90

 

 

 

Необычайной тайной

Во мне родилась ты.

Сплелись в тебе случайно

Надежды и мечты.

 

Мне нравится тобою

Любовь обозначать

И над своей мечтою

Всё время воздыхать.

14/I-90

 

 

 

   «Все революционеры от Маркса

    до Маркуши носили бороду»

                               А. Огуреев.

 

Шёл вчера по городу

И увидел бороду.

Понял, революция

Вскорости получится.

 

Если выбриваются –

Значит, не скрываются.

А, как только скроются,

В тот же день не «броются».

 

Потому что скрытому

Глупо шляться бритому:

Ходит бритолицею

Подлая полиция.

 

Трудно с бородою

Преданному строю.

Тем, кто предан мало,

Бриться не пристало.

Тем, кто против строя,

Не пристало втрое.

 

Да ещё и нету

Времени на это.

Да ещё причина –

Краше с ней мужчина.

И, конечно, с нею

Выгодней – теплее.

 

Где хотят свободы –

Там растят бороды

И стальною бритвой

Естество не щиплют.

 

Где растут идеи –

Там волос не бреют.

Где хотят развиться –

Не желают бриться.

 

Бородою личность

Может отличиться –

Бритые, бесспорно,

Точно в униформе.

 

Только им приятней –

Чище и опрятней,

Проще и свежее,

Если шерсть побреют.

 

Если не дикарством,

Не пустым ухарством,

А простой работой

Сделают чего-то.

14/I-90

 

 

 

Скользящие верхом,

На уровне смертных,

Скользите – ползите!

Я вам – не судья.

Я близко, я в метре,

Я глубже, заметней,

Я ваш, да не с вами,

Я тот, да не Я.

16/I-90

 

 

 

Вся российская философия

До сих пор раздавалась вширь.

На одеждах её потрёпанных

Очень много прорех и дыр.

 

Маловат ей сюртук из Франции,

Очень тесен пиджак английский,

Расползается фрак германский

На широких плечах российских.

 

И портная культура Запада

Обучает: «Не надо жрать,

А не то ни сукна, ни штапеля

Нам не хватит на вашу рать!»

 

Как не жрать, если очень хочется?!

Как сдержать неуёмный рост?!

И российская философия

Порождает российский спрос.

 

Но в костюмах на вырост кроенных

По лекалам и меркам их

Не поместится, не укроется –

И затеет своё строчить…

20/I-90

 

 

 

Я был когда-то сердобольным:

Болел над каждою душой,

Не мог выдерживать спокойно,

Когда не следуют за мной.

 

Мне так хотелось, в самом деле,

Зажечь себя и всех вести –

Но все бессмысленно гудели,

И все не видели пути.

 

Иные подло насмехались,

Иным хотелось пожалеть –

Я не прощал любую малость,

Не для таких хотел сгореть.

 

О, как бесился я, однако!..

И так терял своих друзей,

А после льстился, как собака,

Пока не выгонят за дверь.

 

Они обиженные люди –

Не понимают, почему

Я всюду лез, везде паскудил

И не открылся никому?

 

Я не открылся?! Я бездушен?!

Я лишь настырен и смешон:

Я в вас пихал нагую душу,

А вы её пихали вон.

 

Простите, впрочем, что я право

Опять пытаюсь повторить…

Живите так, как вам по нраву,

А я собою стану жить.

21/I-90

 

 

 

Каждый может в этом деле

Заменить меня собой.

Я лежу в своей постели –

Притворяюсь, что больной.

 

И смотрю: сумеют сами

Или требуют вождя,

Чтоб вождёвыми делами

Обелить самих себя.

21/I-90

 

 

 

Неужто, ты меня не любишь?!

Я не поверю – не смеши!

Ведь мы с тобой такие люди,

Как плоть единая души.

21/I-90

 

Стану мысли собирать

В философскую тетрадь.

Зарифмую для души –

Будут внешне хороши.

5/XII-89

 

 

Часть первая. «В СЕБЕ»

 

 

Текла беседа плавно,

Серьёзно и забавно…

5/VI-80

 

 

 

Когда ошибка найдена –

Глупейшей кажется она.

21/IX-80

 

 

 

Я понял: на войне не хватит сил

Лишь одному – тому, кто сердцем хил.

6/I-81

 

 

 

Как будто бы мух паутина,

Хватает людей рутина.

начало февраля 81

 

 

 

Шовинизмом нечисть глушит трезвый ум,

Спрятавшись за плечи, поднимает шум:

«Вы поляки лучше всех других людей –

Только им живётся лучше и сытней.

Русское начальство жить вам не даёт:

Жилы вырывает, кровушку сосёт.

 

Так давайте, братья, будем бунтовать,

В морду коммунистам, походя, плевать.

Ох, они попляшут! Ох, они поймут,

Что свободным ляхам ненавистен труд.

Пан восстань на пана, пан дави панов.

Вот вам обстановка в несколько штрихов.

 

От чего бунтуют и чего хотят –

Им не разобраться, нам не разобрать.

8/II-81

 

 

 

Труби на глупость наступленье!

Дави бездушных подлецов!

Плыви безмерное презренье

На их башку со всех концов.

9/II-81

 

 

 

Редко трусливы бывают

Те, что рассудок теряют.

Те, что рассудок имеют,

Часто от страха немеют.

С ужасом справится сразу

Только испытанный разум.

15/II-81

 

 

 

Меняю чувства «Лермонтов» на «Блок»,

А после от «Толстого» на «Шекспира»

Передвигаю мерно рычажок

И поглощаю музыку эфира.

30/V-81

 

 

 

Остановись, подумай, оцени,

А лишь потом вперёд себя гони.

Не отступай, подумав так:

«Борьбы не стоит сей пустяк».

4/VI-81

 

 

 

Мне помогла одна цитата:

Что прежде знал – теперь понятно.

6/VII-81

 

 

 

О, как мучительно и трудно

Стишки дрянные сочинять.

И что же нужно, чтобы чудно,

Подобно Пушкину писать?

Какие это труд и мука,

Какая трудная наука?

20/VII-81

 

 

 

Чтоб других лечить, любя, –

«Доктор», вылечи себя!

12/VIII-81

 

 

 

Погремело – перестало,

Поблестело – и ушло.

Только влаги в землю мало,

Больше почвы унесло.

10/IX-81