качай извилины здесь!

автор:

книга
«Саморегулирующаяся экономика
Адама Смита»

(сентябрь 2013 г. – апрель 2014 г.)

Глава 4. «Слона-то я и не приметил»1

Лично меня при знакомстве с «Богатством народов» больше всего восхитило обоснование того, как разделение труда порождает «величайший прогресс в развитии производительной силы»,2 толкая в незримую высь все сферы науки и техники 1) «увеличением ловкости (искусства, умения и сообразительности) каждого», 2) «сбережением времени, которое обыкновенно теряется на переход от одного вида труда к другому», и 3) легкостью механизации элементарных операций.3

«Никто ни до, ни после А. Смита никогда не придавал такого значения разделению труда»,4 — уверяет нас Шумпетер. И нет никаких оснований усомниться в эрудиции этого специалиста.

В основном под влиянием Смита я сделался крайне навязчивым проповедником специализации, рассевая Адамовы мысли по головам пустынным и каменным…

Однако настал момент, когда и в самом себе заметил избыток тупости. И тогда рассуждения на уровне разделения операций в булавочном производстве стали казаться подобием разглядывания козявочек при игнорировании слона в знаменитой басне Крылова.

О «слонах» и пойдет здесь речь…

§ 29. Врожденность специализации

В основание своих рассуждений о разделении труда Смит клал ту мысль, что человек в отличие от других животных «постоянно нуждается в помощи ближних»,5 и рост человеческого могущества лишь усиливает нуждаемость. Да так, что к концу XVIII в. «без содействия и сотрудничества многих тысяч людей самый бедный обитатель цивилизованной страны не мог бы вести тот образ жизни, который обычно ведет».6

Правда, при этом:

«Человек, вся жизнь которого проходит в выполнении немногих простых операций, не имеет случая и необходимости изощрять свои умственные способности или упражнять свою сообразительность и обыкновенно становится таким тупым и невежественным, каким только может стать человеческое существо. Его умственная тупость делает его неспособным участвовать в сколько-нибудь разумной беседе и понимать какое бы то ни было благородное, великодушное или нежное чувство. О великих и общих интересах своей страны он вообще не способен судить и оказывается неспособным защищать свою страну во время войны».7

«Промысел ремесленников и мануфактуристов вреден для силы и ловкости человеческого тела» (из-за чего в Античности «эти промыслы считались пригодными только для рабов, а свободным запрещалось заниматься ими»).8

«Почти все категории ремесленников подвержены каким-либо специальным болезням, порождаемым постоянным занятием одним и тем же видом труда».9

Однако все эти — негативные последствия узкой специализации Смит припомнил значительно позже, раскрывая иные темы. И потому при восхвалении разделенного труда не придавал никакого значения противоестественности одностороннего развития для полноценного гомо сапиенса. И даже, наоборот, в качестве причины обособления профессий указал прирожденное нам стремление к обмену в частности и общительности вообще.

В результате у него получилось, что «разделение труда отнюдь не является результатом чьей-либо мудрости», а «представляет собою последствие — хотя очень медленно и постепенно развивающееся — определенной склонности человеческой природы».10 Подобное понимание весьма органично вписывалось в мировоззрение Смита, то есть полностью исключало сознательное управление «естественными влеченьями».

И все-таки удивительно, что автор «Богатства народов» исключил человечью мудрость при одновременном запутывании задачи, стоящей перед людьми. Если б обмен (каков он на самом деле) рассматривался Адамом в качестве следствия разделения труда, то и налаживание товарообменных связей между узкими специалистами было б нетрудно считать вынужденным, а не вымышленным. Но если разделение труда (как полагает Смит) лишь один из способов удовлетворения естественной тяги к общению – то для сочинения столь причудливого обходного пути к столь простой и очевидной цели нужен весьма изощренный план, упорно реализуемый в течение долгих лет. Могли же общаться, обмениваясь всеми вещами со всеми людьми, – так нет же, размежевали профессии и сосредоточили товарообмен в руках немногих специалистов. Такое не всякий придумает и тем более воплотит!

§ 30. Общество точит личность

Даже в «Богатстве народов» можно собрать по крохам доказательства того, что прирожденные качества человека подвергаются длительной и целенаправленной общественной обработке, чтоб из очень похожих особей выточить очень разных функционеров.

Уже в панегирике разделению труда Смит сделал длинное отступление: «Различные люди отличаются друг от друга своими естественными способностями гораздо меньше, чем мы предполагаем, и различие способностей в зрелом возрасте является не столько причиной, сколько следствием разделения труда. Различие между самыми несхожими характерами, между ученым и простым уличным носильщиком, например, создается, по-видимому, не столько природой, сколько привычкой, практикой и воспитанием. Многие породы животных, признаваемые принадлежащими к одному и тому же виду, отличаются от природы гораздо более резко выраженным несходством способностей, чем это наблюдается у людей, пока они остаются свободными от воздействия привычки и воспитания».11

Смит, по-моему — справедливо, не видел принципиальной разницы между детьми умного смельчака и трусливого глупца и смело предположил, что «мудрость и добродетели» не наследуются потомством.12 (Да и как бы сумела шея унаследовать форму ошейника?!)

В отношении первоначального природного «материала» наш либерал допускал консервативную строгость: «Принуждение и дисциплина могут быть, без сомнения, до известной степени необходимы для того, чтобы заставить детей (до 12 или 13-летнего возраста) не пренебрегать теми предметами обучения, усвоение которых признается необходимым для них в этот ранний период жизни».13 И если бы не соответствующие учебно-воспитательные учреждения, то «как отдельные лица, так и общество в целом очень сильно чувствовало бы отсутствие» подготовки.14

Разграничив природный «характер людей» и социальное «положение, в какое они поставлены», Адам высказывался в духе социальных детерминистов: «Люди поступают так, как это диктуется их положением. Одно только положение без соответствующего образования, опыта или даже примера порождает все те качества, которые требуются обстоятельствами, и пробуждает способности, наличие которых даже не подозревали». А «те, кто громче всех кричит против» чужих неблаговидных поступков, «вероятно, действовали бы сами не лучше».15

Далее уточняется: «Умственные способности и развитие большей части людей необходимо складываются в соответствии с их обычными занятиями».16 «В любой профессии старательность всегда соответствует необходимости проявлять ее».17

В предшествующей этим сентенциям «Теории нравственных чувств» Смит очень часто подчеркивал решающую роль общества в формировании личности, в частности утверждал: «С каждым положением связано определенное поведение». «Деятельность людей самым различным образом влияет на развитие их страстей, формирует у них весьма различные склонности и нравы; вследствие этого в каждом занятии, в каждом виде деятельности можно встретить именно такие манеры, которые свойственны им». «Вследствие естественной склонности приспосабливаться влияние на нас хорошего или дурного общества чрезвычайно заразительно». «Различные эпохи и различные страны оказывают влияние на нравы людей и видоизменяют их мнения». И «если можно было бы представить себе человека, выросшего на необитаемом острове, то у него не было бы никакого понятия о приличии или неприличии, о достоинствах или недостатках разума».18

Глядя на это, подумаешь, что по достижении тинэйджерского возраста личность формируется общественным положением абсолютно автоматически. Однако согласно Смиту «автоматика» срабатывает не всегда — и требуется вмешательство властей, «чтобы предотвратить почти полное развращение и упадок нравственности широких масс народа»,19 каким бы «естественным» последнее не являлось.

А уж относительно хорошо знакомой ему сферы университетского образования Адам заявлял как деспотичный проректор (почетный ректор), что необходимо «заставить преподавать из года в год определенную отрасль науки». Поскольку, мол, подобное принуждение, «в самом деле, наиболее действительное средство для того, чтобы преподаватель вполне овладел» учебною дисциплиной, даже «лучшее средство сделать преподавателя человеком солидных знаний и учености». Ведь «будучи обязан ежегодно обозревать один и тот же предмет, он неизбежно, если вообще пригоден на что-нибудь, должен через несколько лет вполне ознакомиться со всеми его подробностями».20

Казалось бы, это надежный фундамент для теории, рассматривающей человека в качестве продукта общества и воспринимающей разделение труда как результат социального конструирования – то есть умышленных и согласованных действий людей, строивших и перестраивавших социум.

Да только Смит, сколько б ни говорил о влиянии сознательных сил, опасался давать им волю и при всяком удобном случае объявлял социальное устройство — твореньем Бога и служанки Его — Природы.

§ 31. Сознательность размежеваний

Вопреки упованьям Адама даже простейшее обособление производственных функций осуществляется не бездумно, не во сне, не при полной потере сознания. Наоборот, приходится «много думать», чтобы организовать «более целесообразное разделение и распределение труда».21 В противном случае вместо прироста производительности получают ее снижение, вместо экономии — убытки.

Именно потому «владелец капитала старается установить такое разделение и распределение работ, чтобы рабочие были в состоянии изготовить возможно большее количество произведений». И «чем большее число умов занято изобретением» более эффективных производств — «тем вероятнее, что они будут изобретены».22

Да и качества, необходимые для соответствующего занятия, люди не получают от доброй Природы-Матушки, как подарок на Рождество, а «должны воспитывать в себе» внимательно и старательно.23

И раз уж, по мнению Адама, для любого народа важнейшими факторами, обеспечивающими благосостояние, являются не почва и климат и даже не трудолюбие, а «искусство, умение и сообразительность»24 – то логично предположить, что осмысленная дифференциация человеческой деятельности эффективнее произвольной не только в масштабах отдельного предприятия, но и общества в целом.

Но наш гуманист-просветитель не желал и не мог допустить использования индивидов в качестве кирпичей в руках «социальных «строителей». И всегда объяснял почему: «Человек обычно рассматривается государственными деятелями и прожектерами как некий материал для политической механики. Прожектеры нарушают естественный ход человеческих дел, надо же предоставить Природу самой себе и дать ей полную свободу в преследовании ее целей и осуществлении ее собственных проектов… Для того чтобы поднять государство с самой низкой ступени варварства до высшей ступени благосостояния, нужны лишь мир, легкие налоги и терпимость в управлении; все остальное сделает естественный ход вещей. Все правительства, которые насильственно направляют события, противоестественны. Они вынуждены осуществлять угнетение и тиранию».25

На основе таких «убеждений» Смит осуждал как «неестественные, несправедливые и нецелесообразные» все законы, пытавшиеся «форсировать разделение (труда) или задержать развитие в этом направлении», потому как «в интересах всякого общества, чтобы в подобного рода делах не было ни принуждения, ни стеснения».26 (Правда, закон, стесняющий специализацию, Смит, не сдержавшись, назвал все-таки «более вредным»).

Таким образом, осмысленное использование индивидов в качестве пассивных деталей при организации небольших производств для Адама – вполне естественно, а вот аналогичное обращение с теми же людьми при сооружении гигантских политических конструкций – это уже насилие над естеством. Видимо, дело в масштабе, до которого мог возвыситься разум Адам Адамовича. И все, выходившее за пределы вмещаемого собственным сознанием, казалось ему аномальным. (И как тут не вспомнить, что наши врожденные стадные инстинкты способны сплотить лишь группу численностью в несколько десятков особей?!)

В результате «Богатство народов» способствовало сознательной специализации труда лишь постольку, поскольку та оставалась средством развития материального производства на маленьких предприятиях. Единственным исключением осталось «военное дело», где Смит признавал желательным целенаправленное обособленье профессий силами государства.27

Проповедь мелкобуржуазной и общевойсковой специализации можно назвать «прогрессивною» частью учения о разделении труда. Однако консервативный противовес не менее мощный и действенный. Смит-консерватор увязывал рост «богатства народов» с сокращением видов деятельности, отнесенных им к разряду «непроизводительных и праздных».28 Что, конечно, мешало росту и совершенствованию:

— государственного управления;

— крупного производства, а также финансовой, инвестиционной и иной коммерческой деятельности за рамками посреднической торговли;

— сферы услуг и досуга;

— религии и прочих идеологий;

— искусства, литературы, науки и других творческих профессий.

А ведь «общественное производство сократилось бы, если бы не было лиц, посвятивших себя специально выполнению этих функций».29

Кроме того, Адам воспринимал как должный низкий уровень специализации в сельском хозяйстве, где, по словам шотландца, «различные виды труда должны выполняться в различные времена года, и невозможно, чтобы каждым из них был постоянно занят отдельный работник».30

Смит хорошо понимал, что степень дифференциации труда зависит от размера общества: чем выше численность населения, связанного воедино рыночным обменом и прочими формами общения, – тем больше различных видов деятельности может обособиться в самостоятельные профессии (иначе согласно «Богатству народов» не хватает спроса для постоянной занятости). Потому-то Адаму казалось: чем больше «естественным образом» плодится  посредников-связников – тем обширней и крепче общественное единство.

Но с этим не согласятся даже малоопытные конструкторы простейших сооружений. Ведь они хорошо понимают: чем меньше связующих (крепежных) деталей – тем надежнее, дешевле и проще в применении получившаяся конструкция. Аналогичным образом всякая власть стремится избавиться от лишних посредников и добивается повышения их качества и отдачи. И только такие, как Смит, отвергающие цельную оптимизацию социального организма, готовы требовать от государства бережного отношения к каждому торгашу только на том основании, что тот отыскал себе нишу в общественном организме.31 Пусть явно паразитическую или, бесспорно, снижающую эффективность системы в целом.

Ах, зачем же писал Адамыч: «Для исполнения плана требуется меньше дарований, чем для его составления»?!32 Ведь сам заграждал дорогу даровитым плановикам! Видимо, чуял угрозу фонтану своих причуд.

§ 32. Стратификация

«Прирожденная человеку общительность», оставаясь одной и той же на протяжении тысячелетий, не может служить объяснением разнообразия исторических форм интеграции и дифференциации общества. Если ж увидеть причину разделения труда в изобретении способов укрупнения и усиления социума, то все становится на свои места, открывая нам перспективы будущего развития.

Пресловутые «всесторонние личности» наблюдаются лишь в примитивных сообществах, где и виды общественно-полезной деятельности слабо дифференцированы, и народу не хватает для профессионального и, тем более, сословного размежевания. Иное дело крупные и развитые коллективы, где дел и людей достаточно для формирования сложных многоуровневых структур. И чем более крупный и соответственно сложный социум удается соорудить и защитить от буйства «естественной всесторонности» социальным конструкторам — тем больше видов и разновидностей общественно-необходимой деятельности обосабливается в виде профессий, сословий, классов и прочих группировок (страт). При этом в угоду обществу функциональные способности каждого индивида взращиваются и совершенствуются за счет остальных природных задатков.

Если бы все социальные роли были в равной степени вредны организму или хотя бы вознаграждались соразмерно причиненному ущербу, то человек, убедившись в этом, мог бы спокойно довольствоваться любым положением в обществе и, предпочитая развитие своих прирожденных преимуществ, не завидовать никому.

Но отнюдь не такое общество застал Адам Смит в Великобритании – самой богатой и развитой стране той эпохи.33

§ 33. Классическая структура

Британский социум конца XVIII в. четче любого другого делился на три класса: земельных собственников, капиталистов-предпринимателей и наемных работников. Причем межклассовые различия были гораздо значительнее внутриклассовых. Что обуславливалось способом жизнедеятельности и жизнеобеспечения.

1) Общественно-полезный труд английской земельной аристократии отнимал немного времени (да и то не у всех), а величайшая в мире рента позволяла поддерживать роскошнейший образ жизни.

Смит, возвышаясь до пафоса, изобличал паразитов: «Землевладелец стремится оставить арендатору лишь такую долю продукта, которая достаточна для возмещения затрачиваемого капитала и получения обычной в данной местности прибыли. Это, очевидно, наименьшая доля, какою может удовлетвориться арендатор».34 «Можно думать, что земельная рента представляет собою лишь прибыль или процент на капитал, затраченный землевладельцем на улучшение земли. Это, без сомнения, может иметь место в некоторых случаях, но только отчасти. Землевладелец требует ренту и за земли, совершенно не подвергавшиеся улучшению. Кроме того, улучшения эти не всегда производятся на средства землевладельца, нередко они делаются за счет арендатора». «Таким образом, земельная рента не стоит ни в каком решительно соответствии с тем, что землевладелец затратил на улучшение земли или чем он мог бы довольствоваться; она определяется тем, что фермер в состоянии платить за землю».35 И «всякое улучшение в условиях жизни общества имеет тенденцию увеличивать действительное богатство землевладельца».36

А посему землевладельцы «представляют собою единственный из трех классов, доход которых не стоит им труда и усилий, а приходит к ним как бы сам собой и независимо от каких бы то ни было их собственных проектов или планов. Эта бездеятельная жизнь, являющаяся естественным последствием довольства и прочности их положения, делает их слишком часто не только несведущими, но и неспособными к той умственной деятельности, которая необходима».37

2) Британские капиталисты, явным образом не делившиеся на собственников капитала и организаторов бизнеса, получали доход, соразмерный их капиталу, а не трудоотдаче.

Смит недвусмысленно разъясняет: «Могут подумать, что прибыль на капитал представляет собою лишь другое обозначение для заработной платы за особый вид труда по надзору и управлению делом. Однако эта прибыль совершенно не похожа на заработную плату, она не стоит ни в каком соответствии с количеством, тяжестью или сложностью этого предполагаемого труда по надзору и управлению»38 и «очень мало зависит от легкости или трудности изучения отрасли».39 «На многих крупных предприятиях почти весь труд этого рода выполняется главным служащим или управляющим. И его заработная плата никогда не находится в каком бы то ни было соответствии с размерами капитала». Прибыль же определяется исключительно «стоимостью употребленного в дело капитала»,40 и его владелец освобожден «почти от всякого труда».41

3) Своекоштных работников в Британии почти не осталось. А зарплата изнуряемого трудом пролетариата (работников без собственных средства производства) сводилась к такому минимуму, что ее едва хватало на жалкое прозябание. И «работник повсюду питался главным образом наиболее дешевой пищей».42

Смит даже не видел отличий между ролью наемных работников и рабочей скотины43 и порой называл трудящихся «живыми орудиями производства».44

Выводы удручают: «кто не работает – тот ест»45 весьма и весьма обильно, а кто работает – голодает. К тому же именно «рента с земли и прибыль на капитал образуют везде главный источник, из которого непроизводительные элементы получают свои средства к существованию» — то есть именно помещики и капиталисты «кормят обычно больше бездельников, чем трудолюбивых людей».46

Эту явную несправедливость Смит объяснял тем, что имущие намного организованнее и просвещеннее неимущих – а потому сильнее, несмотря на свою малочисленность. И добрый шотландец «чувствовал здесь опасную тенденцию: если предоставить все естественному ходу дел, то возникает угроза вырождения значительной части населения».47

§ 34. Во благо пролетариату

Добрейший Адам Адамович, разумеется, не мог назвать сложившееся классовое устройство «естественным». Но и придумывать лучшую соцструктуру тоже не собирался. А посему утешался тем, что зарплата британских тружеников обычно не сводится к «низшей норме, совместимой с простой человечностью»,48 а несколько превышает ее. Особенно в периоды экономического роста — благодаря повышенному спросу на труд. И одним из таких периодов, причем самым сытным и длительным, по мнению Смита, был весь XVIII в., когда зарплата якобы неуклонно росла, продукты дешевели и даже звучали жалобы на распространение «роскоши среди низших слоев народа».49

Нетрадиционная математика, как всегда, помогала Адамычу. Он уверенно утверждал, что «общее потребление низших классов во всех странах немного больше не только количественно, но и по стоимости, чем общее потребление среднего класса и класса, стоящего выше среднего».50 Ведь бедняки имеют и всевозможные заработки-приработки, и ренты с клочков земли, и прибыли с «небольших» собственных капиталов… Этот демонстративно растянутый перечень казался Смиту прямым доказательством того, что у «пролов»51 доходов «много». А косвенным подтверждение той же «бодрящей статистики» Адам объявил объемы потребления спиртного, зафиксированные британским акцизным ведомством, – низы выпивали больше.

Воистину, для нежелания действовать годится любая «логика»!

Впрочем, нашему гуманисту мало таких утешений. Он не желал ограничиваться тем, чтоб «раса рабочих не вымерла»52 и «люди, которые кормят, одевают и строят жилища для всего народа, сами могли иметь сносную пищу, одежду и жилище».53 А потому выступал за «высокое вознаграждение» как средство «увеличения трудолюбия».54

Однако ж и здесь, опасаясь крайностей, Адам:

— рекомендовал хозяевам, «прислушиваясь к велениям разума и человечности», «часто умерять», а не «возбуждать усердие многих из своих рабочих», ибо «человек, работающий не спеша, способен работать постоянно, дольше сохраняя здоровье и выполняя большее количество работы»;55

— предвосхитил Мальтуса призывом не допускать чрезмерного роста зарплат, дабы «достаток, превышающий обычный»,56 не множил растленья и лености, не приводил к излишнему размножению, влекущему вымирание.

В соответствии со Смитовым «Пятикнижием» «спрос на людей, как и спрос на всякий иной товар, необходимо регулирует производство людей – ускоряет его, когда оно идет слишком медленно, задерживает, когда оно происходит слишком быстро».57

А разделив трудящихся на порядочных и беспутных, Смит огорошил читателей одобрением самоуничтожения «отбросов общества», стимулируемого повышением налогов на алкоголь: «Не все бедняки рассудительны и трудолюбивы, беспорядочные и распущенные среди них могут продолжать злоупотреблять спиртными напитками и после повышения их цены. Но их дети обычно погибают от небрежного ухода, плохого обращения и недостаточности питания или плохого его качества», а «если даже выживают, то все же пример плохого поведения родителей обыкновенно развращает их, так что они становятся общественным злом. Таким образом, хотя повышение цены может несколько усиливать лишения таких беспорядочных семейств, представляется маловероятным, чтобы оно значительно уменьшило полезное население страны».58

Такой вот «особый цинизм» от доброго человека, не склонного «прожектерствовать» и предпочитающего полагаться на «опыт, свидетельствовавший о том, что закон ни в коем случае не может надлежащим образом регулировать заработную плату, хотя часто пытался это делать».59

И, уж тем более, Смит никогда б не доверил «освобождение пролетариата самим пролетариям».60 Он писал: «Хотя интересы рабочего тесно связаны с интересами общества, он неспособен ни уразуметь эти интересы, ни понять их связь со своими собственными. Условия его жизни не оставляют ему времени для того, чтобы приобретать необходимые сведения, а его образование и привычки обыкновенно таковы, что делают его совсем неспособным к правильному суждению, даже если бы он обладал всей полнотой сведений».61

Впрочем, как и любой просветитель, Смит не предлагал дожидаться саморазвития масс. Наоборот, настаивал на введении всеобщего начального образования простолюдинов за государственный и общественный счет,62 а заодно надеялся, что грядущий рост натурального производства постепенно улучшит жизнь каждого бедняка.

§ 35. «Рабочий вопрос» из Смита

Адамова уравновешенность мало кому присуща. Поэтому социалистические доктрины, росшие как грибы на почве «Богатства народов», не думали дожидаться сытого и просвещенного рабочего класса в будущем – тем паче его воспитывать в условиях «капитализма». Паразитировавшие на классовой вражде призывали имевшийся в наличии пролетариат безотлагательно «экспроприировать экспроприаторов», дабы «полный продукт труда» доставался только трудящимся классам, как в первобытном обществе, изначально «коммунистическом» по своему естеству.

При этом из утверждений Смита выпячивались лишь те, где всякая рента и прибыль выглядели безвозмездным присвоением чужого труда. Прежде всего, такие:63

— «землевладельцы хотят пожинать там, где не сеяли, и начинают требовать ренту даже за естественные плоды земли», и «работник должен отдавать землевладельцу часть того, что собирает или производит его труд»;64

— «стоимость, которую рабочие прибавляют к стоимости материалов, распадается на две части, из которых одна идет на оплату их заработной платы, а другая — на оплату прибыли».65

Противники ж социализма, выступая за примирение классов, вычитывали на тех же страницах прямо противоположное – социальную полезность и незаменимость имущих:

— «интересы землевладельцев тесно и неразрывно связаны с общими интересами общества»66 (при этом подразумевалось, что у земельных лордов достаточно досуга для саморазвития, создания культуры, умственной и управленческой деятельности);67

— «землевладелец заинтересован ради сохранения своего дохода в содержании своего владения в возможно лучшем состоянии»;68

— «назначение капитала состоит в увеличении производительной силы»;69 «планы и проекты обладателей капитала регулируют и направляют все важнейшие приложения труда»;70

— «бережливость, а не трудолюбие является непосредственной причиной возрастания капитала»,71 а потому «должна быть дана некоторая сумма для прибыли предпринимателя, рискующего своим капиталом», чтоб поддерживать «интерес затрачивать больший капитал, а не меньший»;72

— «купцы и промышленники часто отличаются наибольшей сообразительностью и пониманием»,73 «привычка к порядку, бережливости и вниманию, которую воспитывает в купце занятие торговлей, делает его гораздо более способным к осуществлению с прибылью и успехом любого проекта»;74

 - «поднимая цену, он (купец) ограничивает потребление и заставляет всех, а в особенности низшие классы народа, более или менее соблюдать бережливость и умеренность в годы неурожая совсем так, как осмотрительный капитан корабля иногда оказывается вынужден обращаться со своим экипажем»;75

— «широко распространенную в народе боязнь спекуляции можно сравнить со столь же широко распространенными страхами и подозрениями относительно колдовства».76

Обостряясь, «рабочий вопрос» раскалывал Смитовых учеников на враждебные лагеря. И в каждом царила уверенность, что их собственное развитие положений «Богатства народов» самое адекватное и «объективно научное». Определять, кто прав, история не бралась, а вот реальное соотношение сил выявлялось в каждом классовом столкновении. Сознательное единение пролетариата усиливало его и позволяло добиваться передела «общего пирога»!

§ 36. Международное разделение труда

Разделение труда между нациями Смит одобрял очень сдержанно и избирательно. К примеру, вино рекомендовал ввозить из Франции, отказавшись от виноградных теплиц в Шотландии. При этом он руководствовался следующим соображением: «Если чужая страна может снабжать нас товаром по более дешевой цене, чем мы сами в состоянии изготовлять его, гораздо лучше покупать его у нее на некоторую часть нашего собственного продукта в той области, в которой мы обладаем некоторым преимуществом».77 (Вот бы их все имели!)

Получалось, коль нет изначальных естественных преимуществ, то и нечего их и создавать искусственным разделением труда в международных масштабах. В этой связи британскую специализацию на международной торговле Адам осуждал как противоестественное отвлечение капитала из иных отраслей экономики. А культивирование производства сукна и других шерстяных изделий считал серьезными препятствием для более естественного всестороннего развития производства.

Видел он это так: «В своем современном состоянии Великобритания напоминает один из тех нездоровых организмов, у которых некоторые важные члены слишком разрослись и которые поэтому подвержены многим опасным заболеваниям, почти неизвестным тем организмам, у которых члены развиты более пропорционально».78 А потому настаивал: «равновесие, естественным образом устанавливаемое между всеми отраслями»,79 должно быть восстановлено и впредь «оставаться прежним» - «по крайней мере, не изменяться на сколь-нибудь продолжительное время».80

И все это — признавая, что:

— транзитная торговля самое прибыльное из существующих вложений капитала,81 и «страна, которая благодаря транзитной торговле становится складочным местом и хранилищем для снабжения других стран, очень редко сама может терпеть нужду»;82

- «торговые государства не только полезны, но и необходимы для жителей других стран», восполняя недостаток местных купцов и ремесленников;83

— «Англия ввиду большей протяженности ее морского побережья в сравнении с общей поверхностью всей страны и наличия многих судоходных рек, прорезывающих ее, предназначена самой природой быть средоточием заморской торговли, мануфактур, работающих на отдаленный рынок, и всех тех достижений и улучшений, которые обусловливаются этими последними».84

Несомненно, мышленью Адама недоставало размаха, чтоб усмотреть аналогию между «противоестественностью» специализации для отдельного индивида и для отдельной нации. И потому он не понял, что любое объединение превращает интегрируемые части из самодостаточных целостностей в однобоко развитые детали. И как итог у Смита то, что приемлемо и похвально для индивида, — тлетворно и только тлетворно для всякого государства. Когда человек выбирает узенькую стезю купца или промышленника, это весьма разумное разделение труда при всей своей неестественности. Когда ж точно так действует целый народ – это уже извращение установленного «Природой».

Отсюда разоблачения злокозненных меркантилистов, искажавших Божественную гармонию, загоняя нацэкономику в прокрустово ложе узкой специализации и разоряя своих сограждан налогами и ценовыми надбавками, идущими на развитие «избранных отраслей».

§ 37. Разные приоритеты

Смит превосходно видел, что в процессе обогащения разные страны преуспели неодинаково, и это обусловлено не только «естественными», но и «приобретенными преимуществами».85 Сравнивая народы, он объяснял различия социальных систем и соответственно уровней благосостояния не только счастливым случаем и природным благоприятствованием, но и сознательным вмешательством правителей, законодателей, церковников, цеховых старейшин и прочих общественных деятелей. При этом в зависимость от политического могущества ставились не только права и свободы личности, но и экономические показатели, включая интенсивность товарооборота и устойчивость валютного курса.

В маржиналистском стиле автор «Богатства народов» рассуждал о «максимуме богатств, который совместим с характером законов и учреждений», и о его приросте при лучшем приспособлении законодательства и госаппарата к «почве, климату и положению страны».86 «Различные формы правления, – писал Смит, — уважаются в зависимости от степени благоденствия, которое они доставляют подданным: в этом и состоит их цель и все их значение».87 Но тут же превыше всего поставил «системы, действительно основанные на законах естественной справедливости».88

Что, впрочем, не помешало Адаму отметить повсюду одно и то же: «доход торговой и промышленной страны при прочих равных условиях всегда больше, чем страны, не имеющей торговли и мануфактур»89, а «превосходство самых богатых народов больше проявляется в промышленности, чем в земледелии».90 Потому что всегда «на небольшую часть мануфактурных изделий покупается большая часть сырого продукта».91 Притом «торговля и промышленность являются большей частью не следствием, а причиной подъема и развития сельского хозяйства».92

Экономическое превосходство Запада Смит объяснял тем, что «со времени падения Римской империи политика Европы более благоприятствовала ремеслам, мануфактуре и торговле, — одним словом, городской промышленности».93 Со свойственной ему «точностью» Адам подсчитал, что при самотеке «в обширной стране, даже при очень значительном развитии ремесла, число ремесленников редко составляет больше двух или одного процента» всех жителей. Меж тем как в форсировавших промышленность Франции, Англии и подобных им государствах «число занятых в сельском хозяйстве» — лишь 20−50%.94

Застой и отсталость Востока шотландский ученый связывал с «благоприятствованием сельскому хозяйству больше, чем всем другим промыслам»95 при одновременном порабощении ремесла, пренебрежении внешней торговлей и иных «недостатках гражданского управления», препятствующих промышленному развитию.96

По заключению Смита, Западная Европа лишь в конце XV в. — начале XVI в. принялась демонтировать «феодальную систему», зацикленную на земледелии,97 и устанавливать «более устойчивую форму правительства», защищавшую горожан от притеснения землевладельцев и прочих селян. Что и способствовало «возрастанию промышленности и культуры вместе с возрастанием богатства».98

При этом Испания и Португалия оказались в отстающих, потому что у них «феодальная система не была заменена чем-либо лучшим»99 и «плохая политика не уравновешивалась общей свободой и безопасностью населения».100

Зато Англия всех обогнала, потому что ее писаные законы и неписаные обычаи в наибольшей степени содействовали «величию».101 «С начала правления Елизаветы английское законодательство проявляло особое внимание к интересам торговли и мануфактур». И уже ко времени написания «Богатства народов» «в Европе не существовало страны, не исключая даже Голландии, где закон более благоприятствовал» коммерческой и промышленной деятельности. Да и земледелие «законы Англии поощряли» лучше любых иноземных «не только косвенно, покровительствуя торговле, но и непосредственно, различными мерами»102 (включая запреты и льготы).

§ 38. Экспорт цивилизации

Сколь ни дорог Адаму принцип свободного саморазвития, блага цивилизации, очевидно, гораздо дороже. Поэтому он приветствует то, что благодаря вмешательству европейцев Новая Гренада, Юкатан, Парагвай, Бразилия и другие «вчера еще дикие» народы в короткий срок создали и развили земледелие и ремесла, а отсталые производства Мексики и Перу существенно прогрессировали.

«Колония цивилизованной нации, — писал Смит, — быстрее движется по пути к богатству и могуществу, чем всякое другое общество людей. Колонисты приносят с собой знание земледелия и других полезных ремесел, превосходящее то знание, которое может самостоятельно развиваться в течение ряда веков среди диких и варварских народов. Они также приносят с собой привычку к подчинению, некоторое представление об устойчивом правительстве, какое существует у них на родине, о системе законов и о регулярном отправлении юстиции».103 Причем не только «прогресс всех европейских колоний в отношении богатства, населения и культуры был очень велик»,104 но и «сам народ, несомненно, очень изменился, стал выше105 древних индейцев»,106 получил «воспитание и широту взглядов».107

Но Адамыч не был бы «славным малым», если бы не отметил, что «дикая несправедливость европейцев сделала событие, которое могло быть благодетельным для всех, разорительным и гибельным для некоторых из этих несчастных стран», что «два народа, стоявшие выше дикарей, были истреблены почти сейчас же после того, как были открыты».108 Можно прочесть и такое: «Еще никогда судьба не поступала так жестоко с человечеством, отдав героические народы в руки европейских подонков, тем презренным людям, которые не знакомы ни с добродетелями своей родины, ни с добродетелями той страны, которую пришли разорять, людям, которые заслужили справедливое презрение собственных жертв своей алчностью, зверством и подлостью».109

Так почему бы не ратовать за большую справедливость и толерантный гуманизм при экспорте научно-технических и социально-политических достижений?! Но Смит не ратовал, потому что поддерживать умышленную политику явно не собирался, предпочитая анализу ее достоинств — критику недостатков. И в этой связи он хвалил метрополии, которые своим пренебрежительным отношениям к колониям позволили им развиваться «самым естественным образом».

§ 39. В защиту саморазвития

Уж очень хотелось Смиту, чтобы все успехи национальных хозяйств казались результатом неуправляемого самотека, а любые провалы выглядели последствиями целенаправленного ускорения. Для того и писалось следующее:

— «случайные обстоятельства, а не сознательные намерения руководят нашими суждениями»;110

— «богатство и процветание Великобритании, столь часто приписывавшиеся законам, могут быть очень легко объяснены другими причинами»;111

— «не мудрая политика, а беспорядок и несправедливость европейских правительств вели к заселению Америки и возделыванию ее земель»;112

— «транзитная торговля представляет собой естественный результат и признак значительного национального богатства, но она, по-видимому, не является естественной причиной его».113

«Распалившись», Адам клеймил как противоестественные именно те мероприятия, которые обеспечили западноевропейцам экономическое превосходство.114 Для этого провозглашал: «При естественном ходе вещей большая часть капитала всякого развивающегося общества направляется, прежде всего, в земледелие, а затем в мануфактуры и в последнюю очередь во внешнюю торговлю».115 И только в «современных европейских государствах естественный порядок вещей оказался во многих отношениях перевернутым на голову. Внешняя торговля вызвала устройство более тонких мануфактур или таких, которые рассчитаны для сбыта на дальних рынках, а мануфактуры и внешняя торговля, вместе взятые, породили главные улучшения в земледелии. Обычаи и нравы, привитые этим (западноевропейским) народам, неизбежно толкали их на этот противоестественный и ложный путь».116 Но «поскольку такой порядок развития противоречит естественному ходу вещей, он неизбежно отличается медленностью и неустойчивостью».117

И тут уж застойный Китай и зарождавшиеся США оказывались «удачными» примерами развития, соответствующего «исконному предназначению человека».118

Аналогичным образом осуждалось и приоритетное развитие городов, якобы нарушавшее «естественное равновесие обмена труд на равный труд», пользуясь тем, что горожане сплочены, а селяне разобщены.119 Претензии те же самые: мол, такое развитие города «совершается медленно, ненадежно, подвержено перерывам в силу бесчисленных случайностей и во всех отношениях противно естественному порядку и разуму».120 А посему городам надлежит прирастать лишь в меру увеличения «избыточного продукта деревни, превышающего потребности содержания земледельцев».121 В этой связи обнаруженный прилив капиталов из городской промышленности в сельское хозяйство был назван «отливом», устраняющим аномальный перекос.122

Автор «Богатства народов» как будто бы допускал, что деревня, плодя едоков соразмерно собранным урожаям, все же имеет возможность накапливать инвестиции для собственного развития, а крестьяне, трудясь от зари до зари, копят потенциал для существенного совершенствования собственных орудий производства…

Подобная категоричность не всегда устраивала самого Адама. Но и тогда он старался выразить искренние сомнения примерно такими словами: «Отнюдь не представляется несомненным, что искусственное направление (развития) более выгодно для общества, чем-то, по какому оно развивалось бы, если бы было предоставлено самому себе».123 Под прикрытием этих сомнений Смит позволял себе протекционистскую господдержку оборонных, формирующихся и многих других отраслей.124

А тучи камней за подобные мероприятия улетали в огороды меркантилизма, пытавшегося добиться «обогащения преимущественно при посредстве торговли и мануфактур, а не обработки и улучшения земли, преимущественно при посредстве труда городов, а не деревень».125 Смит возражал на это с присущей ему уклончивостью: «Хотя при помощи такой притеснительной политики нация в состоянии создать у себя своих ремесленников, мануфактуристов и купцов несколько скорее, чем могла бы сделать это при свободе торговли (это, впрочем, подлежит немалому сомнению), все же она создаст их, так сказать, преждевременно и до того, как вполне созреет для них».126

За стремление к умышленной отраслевой концентрации национальных усилий перепало еще сильнее любимцам Адама — физиократам. Дескать, домогаясь стеснения мануфактур ради развития земледелия, Кенэ и ученики пытались воспрепятствовать совершенствованию всех средств производства, останавливая тем самым не только промышленный, но сельскохозяйственный прогресс.127

В целом же Смит заверял: «Всякая система, старающаяся чрезвычайными поощрительными мерами привлекать к какой-либо отрасли большую долю капитала общества, чем, естественно, направлялось к ней, или чрезвычайными стеснениями отвлекать от какой-нибудь отрасли ту долю капитала, которая без таких стеснений была бы вложена в нее, в действительности поступает как раз обратно тому, к чему стремится. Она задерживает, вместо того чтобы ускорять, развитие общества в направлении к действительному богатству и величию и уменьшает, вместо того чтобы увеличивать, действительную стоимость продукта его земли и труда».128

В таком контексте хозяйственные особенности «каждой отдельной страны» объявлялись следствиями «естественных наклонностей» типичного представителя данной нации.129 Отсюда — хочу заметить — рукою подать до нацизма. Но, само собой разумеется, национальное высокомерие, как и любое другое, Смиту совсем не свойственно.

§ 40. Сколь хороша «естественность»?

Адам, пренебрегая статистикой и математикой, голословно внушал читателям, что сельское хозяйство дает максимальный прирост богатств, мануфактура — средний, торговля (в особенности транзитная) — минимальный. Поэтому инвестировать предлагалось в той же очередности: бессмысленно-де вкладывать средства в менее прибыльную деятельность, пока существует возможность более выгодных капиталовложений. К тому же питание — главнейшая из человеческих потребностей, и значит, удовлетворять ее полагается прежде любой другой.130

Однако сама реальность опровергала Смита!

По мере выхода новых изданий «Богатства народов» любимый Адамов пример «североамериканские колонии» опровергали именно то, что призваны были подтверждать. Смит полагал, что Америка сумеет в далеком будущем превзойти Англию, если только продолжит двигаться по «естественному пути», концентрируясь на земледелии, не ограничивая ввоз европейских товаров ради развития внутреннего производства и не монополизируя экспортную торговлю.131 Но Штаты, завоевав независимость, действовали ровно наоборот – и их экономика не только не замедлилась, как предрекал Адам, а ускорилась неимоверно: Британию обогнали много раньше, чем было обещано.

Смит не придал надлежащего значения тому очевидному факту, что реальные капиталы в конце XVIII в. быстрее всего прирастали в международной торговле (особенно транзитной), медленнее — во внутренней, еще хуже — в мануфактурном производстве и совсем плохо – в земледелии.

Подобная «слепота» - умышленное явление: не видел, лишь когда ему не хотелось замечать. Потому что ведь сам писал: «Опыт показал, что иностранная торговля обогатила страну».132 «Покупка земли повсюду в Европе представляет собой самое невыгодное вложение капитала»,133 и «прибыль, даваемая сельским хозяйством, нигде в Европе не превышает прибылей, приносимых другими видами занятий». Хотя везде «остается невозделанным много хорошей земли, а большая часть возделываемой земли далеко не улучшена в такой мере, в какой это возможно».134

Это ли не насмешка над Адамовыми свидетельствами о чрезвычайной выгодности «естественного порядка»?! А заодно доказательство того, что на свободном рынке наибольшим могуществом пользуются самые закаленные профессионалы — купцы-международники, способные присваивать из созданных обществом доходов долю, значительно превышающую их участие в совокупных расходах. Меж тем как малоопытные в коммерции селяне (землевладельцы и, тем паче, земледельцы) вынуждены довольствоваться самыми мелкими крохами с купеческого стола.

И раз уж «фритредерство» гарантирует коммерсантам абсолютное превосходство, то обществу для обуздания коммерческого всевластия приходится не ограничивать, а наоборот усиливать политическое и иное внерыночное вмешательство, сплачивая некоммерческие сословия для защиты своих интересов. Иначе капиталы разрастаются, подобно раковой опухоли, сжирая общественный организм.

§ 41. Обособление алчности

Для Смита размежевание труда и алчности, как и все в этом мире, не является результатом сознательных действий людей в прошлом и не подлежит планомерному переустройству в будущем. Так, мол, сложилось, и тут ничего не поделаешь – можно лишь наблюдать, во что это выльется дальше. Следовательно, не нужно напрягать фантазию и будоражить публику собственными прожектами социальных реформ – достаточно призывать к абсолютному невмешательству в «естественный ход событий».

Ах, если б задумался Смит, почему противоестественное вмешательство обогащает страны лучше стихийного самотека! Тогда бы он смог понять, что британское государство никогда бы не стало самым зажиточным в мире, если б не поощряло алчности подданных последовательнее, чем все остальные нации.

Сами собой кладовые, к сожалению, не наполняются. И спонтанных усилий «труда и природы» для этого недостаточно. Производственные процесс необходимо организовывать так, чтобы плоды превышали издержки и полностью не «проедались», максимально используясь для наращивания производства.

Для решенья подобных задач лучше всего подходят люди с высокоразвитой алчностью. А чтобы такие личности скапливались и преуспевали именно в Англии, было бы недостаточно одного географического положения, гарантировавшего прекрасные пути сообщения, благоприятные условия для прибыльной деятельности, повышенную защиту от внешней агрессии и соответственно низкую милитаризованность органов принуждения. Британским властям потребовались века законодательных и административных экспериментов, чтобы создать социально-политический климат, благоприятствующий обогащению. И лишь тогда капиталы Старого Света устремились за Ла-Манш – и Британия разбогатела.

Пренебрежение сознательными усилиями управленцев по культивированию алчности не позволило Смиту заметить, что умышленное вмешательство вредно не само по себе, а лишь постольку, поскольку неадекватно действительности. Поэтому его следует не порицать, а улучшать, не ликвидировать, а ограничивать рамками уместного и посильного. Причем с каждым разом все тщательней.

Так к концу XIX в. выяснилось, что прущая, как сорняк, алчность британских капиталистов переросла возможности собственного хозяйства. Мастера накопления стали присваивать больше, чем приращивали развитием производства. В результате их жадность из фактора экономического прогресса превратилась в основную причину истощения экономики. Прирост сменился упадком, социальная стабильность – хроническими неурядицами, длительный европейский мир – мировыми войнами.

Как только норма прибыли сделалась непривлекательной – капиталы пошли за рубеж. Британия ослабела и была вытеснена с лидирующих позиций государствами, умевшими лучше англичан удерживать алчность в социально приемлемых рамках и задействовать для развития экономики не только эгоистические, но и альтруистические стимулы.

Управиться с алчностью сложно. Много ума и знаний требуется, чтобы определить, насколько она приемлема. Еще больше ума и воли необходимо для эффективного воздействия на жадных и оборотистых сограждан. К сожалению, «Богатство народов» внесло слишком жалкую лепту в подобное мастерство социального регулирования. Да и ту еще нужно выцедить из вороха «кличей свободы».

Впрочем, о содействии Смита «Видимой властной руке» будет рассказано ниже.135 Здесь же напомню лишь то, что, восхваляя алчность, Смит не терял голову, подобно абсолютному большинству своих либеральных последователей. Он призывал нас к бдительности:

«К предложению об издании какого-либо нового закона, которое исходит от этого класса (капиталистов), надо всегда относиться с величайшей осторожностью, его следует принимать только после продолжительного и всестороннего рассмотрения с чрезвычайно тщательным и чрезвычайно подозрительным вниманием. Оно ведь исходит от того класса, интересы которого никогда полностью не совпадают с интересами общества, который обычно заинтересован в том, чтобы вводить общество в заблуждение и даже угнетать его, и который действительно во многих случаях и вводил его в заблуждение и угнетал».136