Заключение. О подлежащем доработке
За многие тысячелетия человечество научилось использовать во благо обществу даже самые эгоистические устремления индивидов. Жаль, не всегда сознательно. И, разумеется, не безупречно: в изначально весьма эффективных методах эксплуатации эгоизма со временем обнаруживалось множество недочетов. «Проверенная методика» портилась и ломалась под возраставшей нагрузкой.
Казалось бы, что может быть асоциальнее жажды наживы?! Однако при соответствующей организации рыночной конкуренции даже самый корыстный индивид способен обогащаться, лишь ублажая ближних лучше своих конкурентов. Соревнуясь на равных, барышники очень чутко отзываются на желания клиентуры и перемещают товары туда, где они больше востребованы. Предприниматели, лишенные возможности подстраивать искусственные дефициты и мнимые нужды, творят дополнительный спрос в самых здоровых формах — внедряя инновации, совершенствующие социальное бытие.
Но эти благие дела совершаются лишь постольку, поскольку общественные установления (нормы и учреждения) не оставляют лазеек для преступного и иного антиобщественного поведения. Причем, как писал Рикардо, «чтобы люди оставались хорошими, вы должны по возможности удалять от них всякое искушение быть другими. Санкции религии, общественного мнения и закона — все основаны на этом принципе, и только то государство наиболее совершенно, в котором все эти санкции в совокупности содействуют тому, чтобы все люди были заинтересованы в добродетели, а это сводится к тому, что они должны употреблять все усилия, чтобы способствовать всеобщему счастью».1
Сверх того, для успешного предпринимательства нужна максимально быстрая и полная информация обо всём, в чем нуждается общество, чтобы бизнесменам поменьше ошибаться и не растрачиваться вслепую.
Общее требование к жизнеспособным рыночным, как и любым другим социальным механизмам, выражается очень просто: они не должны самоуничтожаться и, тем более, уничтожать всё остальное общество. Например, пожирая его, подобно раковой опухоли. А лучше б они содействовали постоянному разрешению социальных противоречий, делая жизнь в коллективе сытней и привольней, разумней и бесконфликтней.
К сожалению, на основе таких — слишком общих принципов легко пресекать только самые примитивные злоупотребления коммерсантов. Там же, где вредоносность барышничества менее очевидна, вскипают горячие споры и благородные страсти противопоставляются друг другу.
В этой связи творчество Рикардо требует вдумчивого избирательного подхода, ибо оно построено на однобоком тезисе: «раз в области торговли существует свободная конкуренция, интересы отдельного лица и интересы всего общества никогда не расходятся между собою».2 Будто бы в конкуренции победителей не бывает, а обычные «гомо сапиенсы» рождаются приспособленными к службе любому обществу.
Одинаково неполноценны и безоговорочная поддержка апологетики прибыльной деятельности, и беспощадная ненависть к классу капиталистов.
Разумеется, в наши дни вспышки средневековых преследований купцов и ростовщиков представляются невозможными, поскольку успехи капитализма помогли либеральной идеологии восторжествовать в общественном сознании, выпятив преимущества и затушевав недостатки прибыльного хозяйствования. Однако под тонким слоем капиталистической культуры плещет все та же лава простонародной злобы к хозяевам этой жизни, перекрывающим другим дорогу к «сытости».
И причиной тому не только зависть озлобленных «лузеров», но и явная неспособность прибыльной экономики обходиться без неудачников и, тем паче, без катастроф. Раз за разом деньги концентрируются в руках самых умелых и удачливых бизнесменов, а остальное общество тонет в долгах и страдает от недостатка покупательных средств и соответственно ширпотреба.
Если б такое обезденеживание являлось лишь результатом насилия и (или) обмана, то ему бы давала отпор обычная правоохранительная система, посильно минимизируя коммерческие злоупотребления. Но ведь даже самое честное и деликатное извлечение прибыли приводит к тому же самому.
Допустим, все коммерсанты зарабатывают лишь на том, что очень полезно обществу: перемещают товары туда, где те больше нужны; создают производства, превращающие бесполезные ресурсы в востребованную и очень полезную продукцию; внедряют вместо надоевшего старья очень привлекательные новинки. И при этом никого ни к чему не понуждают и никогда не обманывают. Однако и в этом случае каждая продажа будет приносить предпринимателю больше денег, чем он изначально потратил. Меж тем, как у остальных денежек станет меньше.
Если б, конечно, вся предпринимательская прибыль тратилась на потребление — то валюта нигде бы не скапливалась. Но ведь настоящий капиталист тем и отличается от обычного потребителя, что предпочитает не проедать, а инвестировать с прибылью. Вот и получается, что самое благотворное предпринимательство высасывает деньги из экономики так же алчно, как и самые гнусные спекулянты и скупердяи.
Следовательно, при любом контингенте барышников для прибыльной экономики неизбежен такой этап, когда накопленные капиталы перестают приносить достаточно привлекательную прибыль, поскольку источники прибыли сильно истощены (у потребителей слишком мало денег). И вновь запустить подобную экономику можно лишь двумя экстраординарными способами: 1) отобрать у барышника накопленные финансы (конфискациями, налогами, девальвациями
Еще труднее извлекать накопления из сейфов центробанков и других эмитентов валюты. Потому что современные «кредитные деньги» должны возвращаться с процентами, создавая перманентный дефицит валюты и оставляя на рынке множество должников, вынужденных расплачиваться собственным имуществом. Нынешняя финансовая система, преодолев недостатки «золотого стандарта», масштабнее проявила собственные пороки — ускорила концентрацию общественных богатств в руках финансовой верхушки. И потому породила две тенденции одичания. С одной стороны, вечный денежный дефицит выталкивает народы за пределы полноценных товарно-денежных отношений. С другой стороны, регулярное списание долгов равнозначно возвращению в те первобытные времена, когда пища плодилась сама, а дикие гомо сапиенсы промышляли охотой и собирательством, пренебрегая воспроизводством потребляемых благ.
Таким образом, нынешняя прибыльная экономика не только способствует более рачительному использованию имеющихся ресурсов, но и постоянно самоуничтожается, оставляя рынок без достаточного количества средств обращения и превращая миллиарды людей в нуждающихся тунеядцев.
Если ничего не предпринимать для налаживания устойчивого денежного круговорота — то система продолжит сбоить, усугубляя угрозу сокрушения глобальной цивилизации нашествием диких орд.
До сих пор в истории человечества все кризисы обезденеживания радикально преодолевались с помощью стихийных «экспроприаций экспроприаторов», зачастую весьма кровавых — военно-революционных. Но я абсолютно уверен, что сознательно выстроенные механизмы автоматического возвращения прибыли в обращение были б намного гуманнее и экономней. А потому надеюсь, что данная книга поможет не только разобраться в фатальном несовершенстве прибыльной экономики, но и улучшить ее регулирование, сохранив социально-полезные свойства энергичной погони за прибылью.