Триада
(книга размышлений о Карле Марксе, Фридрихе Энгельсе и марксизме)
| Содержание | Дальше |
Раздел I.
Карл Маркс
о свободном времени и развитии человеческой индивидуальности
(реферат, декабрь 2006 года)
Содержание текущего раздела:
Карл Генрих Маркс родился 5 мая 1818 г. в прусском городе Трире. Умер 14 марта 1883 г. в Лондонской эмиграции. Этот мыслитель прославился как основоположник научного коммунизма, чаще называемого «марксизмом» в честь своего создателя.
И хотя марксизм зачастую классифицируется как тоталитарное учение, в работах самого Маркса слово «свобода» фигурирует гораздо чаще, чем традиционные для авторитарных идеологов слова «дисциплина» и «порядок». И это не случайно — создатель научного коммунизма, по воспоминаниям современников, был весьма свободолюбивой и крайне независимой личностью. Именно поэтому он (уже в качестве теоретика) так высоко ценил свободное время, считал его «главным богатством общества», необходимым и достаточным «условием развития человеческой индивидуальности».
1. Учение Маркса глазами противников и сторонников
Высказываясь о Марксе, его противники и сторонники чаще всего сосредотачивают свое и наше внимание на «материалистической диалектике», «историческом материализме», «теории прибавочной стоимости», поскольку перечисленные термины обозначают важнейшие компоненты учения этого философа-экономиста.
Но есть и те, что придают большое значение взглядам Маркса на «свободное время и развитие человеческой индивидуальности».
Виднейший критик марксизма, знаменитый антикоммунист
Тот же Поппер утверждал, что последователи Маркса в силу собственных антигуманных пристрастий извратили вольнолюбивую (либеральную) мечту своего Учителя и насильственно реализовывали «реакционные варварские прожекты» вместо того, чтобы добиваться «возможного максимума свободы» для развития индивидуального потенциала каждой личности. И вывод таков – Маркс был бы самым непримиримым противником тоталитарных систем, построенных под лозунгами «освобождения пролетариата».
Знаменитый психоаналитик Э. Фромм еще категоричнее размежевал Маркса и типичных марксистов: «Истинная цель Маркса состояла в освобождении человека от давления экономического принуждения с тем, чтобы он мог — и это главное — развиваться как человек, формировать себя как гармоничную творческую личность. Цель социализма, по Марксу, — освобождение человека. А освобождение, эмансипация соответствует самореализации человека. Нигде нет большей путаницы и искажений Маркса, как в изображении советских коммунистов, реформ-коммунистов и капиталистических критиков социализма, ибо все они в один голос твердят, что Маркс стремился исключительно к улучшению экономического положения рабочего класса и хотел отмены частной собственности для того, чтобы рабочий имел то же самое, что имеют капиталисты. Социализм Маркса имеет много общего со всеми великими гуманистическими религиями мира.3 Только в данном случае забота о душе человека была выражена не теологическим, а философским языком».4
Современные западные биографы Маркса очень близки к той же позиции: «Маркс считал свободу самым священным правом. Всю свою жизнь он ставил превыше всего свободу. Другие представят его теорию в карикатурном виде, а в Германии и России осуществлялись на деле две профанированные разновидности его теории».5
Но эти «другие» вряд ли б согласились с тем, что они якобы игнорировали учение Маркса о высочайшей ценности свободы вообще и творческого, развивающего досуга в частности. И были бы во многом правы!
Ведь даже российские последователи Маркса все как один предпочитали «свободное время» или, как теперь выражаются, «нигде не работали»: упорно занимались саморазвитием и изначально именовали свои революционные организации примерно так «Группа освобождения труда» или «Союз борьбы за освобождение рабочего класса».
Кстати, во главе названной «группы» стоял крупный марксистский ортодокс Георгий Валентинович Плеханов. А во главе освободительного «Союза» - сам Великий и Ужасный Владимир Ильич Ульянов (Ленин).
Естественно, оба читали ближайшего друга и соратника Маркса Фридриха Энгельса, а тот писал: «Пролетариат не может освободиться, не освобождая в то же время всего общества навсегда от эксплуатации, угнетения и классовой борьбы — эта основная мысль принадлежит всецело и исключительно Марксу».6
Да и потом, после всех удавшихся и провалившихся социалистических «экспериментов», коммунисты не забыли о «свободном времени для развития человеческой индивидуальности». В словарях и справочниках «развитого социализма» неизменно присутствует термин «свободное время», каковое со ссылкой на Маркса называется «величайшей ценностью общества». Там же приводится подробный рассказ о том, как заботливая компартия создает материальные и духовные условия для всестороннего развития личности. В качестве подтверждения сошлюсь на «Философский энциклопедический словарь»7 и «Краткий политический словарь».8
При этом нетрудно заметить, что в марксистской литературе понятие «свободное время» и «развитие человеческой индивидуальности» имеют смысл, выходящий за рамки обыденного понимания «досуга-отдыха» и «приватного самовоспитания». Марксисты вслед за своим учителем говорят о чем-то глобальном, характеризующем развитие человечества в целом, – о построении коммунизма во всем мире в качестве единственно правильного и возможного «царства свободы». Там-де почти все время станет свободным, но высоко сознательные индивиды будут тратить его исключительно на материальное и духовное совершенствование самих себя и своего общества.
Сегодня эти «писания» кажутся нам несбыточной мечтой или простодушной сказкой, изложенной бюрократическим языком. Хотя хорошо известно, какие Великие подвиги и гнусные преступления совершались во имя того, чтобы сделать эту сказку былью.
Но давайте разберемся, зачем сочиняли сказку — чего добивался человек, исписавший во имя ее пуды бумаги.
2. Реальные воззрения Маркса на
личный досуг и развитие собственной индивидуальности
Маркс, как многие до и после него, призывал оценивать подлинное мировоззрение людей не по их словам, а по реальным поступкам. В этом смысле жизнь самого Маркса — открытая книга с большими и яркими картинками, каждая из которых наглядное свидетельство подлинных представлений Маркса о свободном времени и совершенствовании личности.
2.1. Задатки
Начнем с выпускных экзаменов, где в августе 1835 г. «даровитый, но не всегда прилежный» ученик Трирской гимназии — семнадцатилетний Карл пишет итоговые сочинения: «Размышление юноши при выборе профессии»9 (по-немецки) и «Единении верующих с Христом»10 (на богословской латыни).
Обе работы экзаменаторам понравились. Юноша как благочестивый лютеранин писал, что высшая цель при выборе профессии — жертвовать собой во имя человечества, подобно Христу, что важнейшее человеческое чувство — любовь к ближнему, а лучшее средство для достижения достойных целей — неустанное самосовершенствование. Именно за такие похвальные выводы сыну известного в Трире адвоката (советника юстиции) выдали рекомендацию для поступления на юридический факультет Боннского университета. И только директор гимназии — некий И. Виттенбах11 сделал приписку «изложению мыслей в отдельных выражениях недостает ясности и определенности, часто точности».
Соответствующие выражения директор подчеркнул, и его можно понять. Рядом с полагавшимися каждому словами о том, что цель человеку указывает Божество, и оно же защищает от притеснений и превратностей судьбы, стоят фразы, выбивающиеся из общепринятой канвы. «Человеку Божество указало общую цель — облагородить человечество и самого себя, но оно предоставило ему самому изыскание тех средств, которыми он может достигнуть этой цели» – пишет юноша. Не странно ли? Но дальше еще «страньше», еще чрезмерней:
«Нашим призванием является такое общественное положение, при котором в течение долго ряда лет мы ни разу не почувствовали бы усталости, наше рвение никогда бы не иссякло, наше воодушевление никогда бы не остыло. Мы не в состоянии работать долго и редко работаем с радостью, если свое благополучие принесли в жертву долгу. Долг толкает нас действовать, но со слабыми силами. Достоинство может придать лишь та профессия, в которой мы не являемся рабскими орудиями, а самостоятельно творим в своем кругу».
Эти исполненные гордыни и непокорности фразы написаны по-немецки, но и латынь юного выпускника гимназии звучит, не как в провинциальной кирхе, а как на форуме в республиканском Риме:
«Добродетель не мрачное чудовище, не детище, сурового учения о долге — то, что она делает, она делает из любви, и, выходя из этого чистого источника, она является освобожденной от всего земного и поистине божественной. Всякая отталкивающая сторона отпадает, все земное уходит, все грубое исчезает, и добродетель вся преображается, становясь в то же самое время мягче и человечнее».
Любой богобоязненный и законопослушный прусак на месте господина Виттенбаха мог бы заподозрить велеречивого автора сочинений в тайной лени, выраженной нечетко (в завуалированной форме), или же (того хуже!) в крамольном вольнодумстве и себялюбивом бунтарстве. Но поймать юношу на слове не представлялось возможным. Да и как уличить того, кто пишет:
«Человеческая природа устроена так, что человек может достичь своего усовершенствования, только работая для усовершенствования своих современников, во имя их блага. Если человек трудится только для себя, он может, пожалуй, стать знаменитым, но никогда не сможет стать истинно совершенным и великим человеком».
Думается, уже в эти годы, Карл Маркс чувствовал, что жить и трудиться из-под палки, «как жалкий поденщик», он не будет.12 Видимо, поэтому гордый юноша, подражая собственному отцу, выбрал творческую профессию адвоката, дабы стать хозяином своего свободного времени и постоянно совершенствоваться в любимом красноречии.
2.2. Становление
Однако прежде чем встать у барьера в суде, следовало получить диплом юриста. А, как выяснилось уже в Боннском университете, новоиспеченный студент был не способен «влачить тяжкое бремя долга», хотя бы не слишком обременительного – студенческого. Вначале он еще посещал лекции по специальности, но потом увлекся эпикуреизмом (философией Эпикура в ее популярной, склоняющей к наслаждениям форме) и бурным досугом Трирского студенческого землячества13, главные уставные цели которого — «не давать спуску аристократам и почаще напиваться».14
В результате юный первокурсник за неполный год обучения сменил десяток мест проживания и дважды попадал в карцере (под арест): за пьяный дебош в ночное время и ношение огнестрельного оружия.15 Зато до экзаменов дело так и не дошло — точнее учащийся сдавать экзамены не явился ни разу.
Тяжело больной отец (Генрих Маркс) накануне собственной смерти успел перевести сына из «развращающего Бонна» в столичный Берлинский университет.16 Но его «увлекающийся Карл» уже почувствовал вкус к «свободному времени» и к ничем не обремененному творчеству.
Бонн оказался лишь робкой увертюрой. Там Маркс хоть как-то посещал занятия: «целых» 10 предметов за год, из которых только три (античная мифология, творчество Гомера и история искусства нового времени) не имели отношения к юриспруденции. В Берлине за пять лет «студент-правовед» был замечен на лекциях по 13 предметам, большинство из которых не имело никакого отношения к «праву». Причем динамика такая 6 предметов – в первый год, 4 — во второй, 2 — в третий, 0 – в четвертый, 1 (поэзия Еврипида) — в пятый. «К счастью», прусская система образования допускала подобные вольности без отчисления.
Именно в студенческие годы Маркс привык к двум вещам: иметь много свободного времени и беспрепятственно заниматься, чем угодно: от антропологии и географии до теологии и поэзии.17 Правда, остался без юридического диплома.
Впрочем, огорчало юношу не это, а постоянная нехватка денег.18 К тому же, другие студенты часто жаловались университетскому начальству: «Маркс не возвращает долги». Именно поэтому в университетском выпускном свидетельстве рядом со скудным перечнем почтенных присутствием лекций записано «неоднократно подавались на него жалобы за долги».
«В течение обучения в Берлинском университете Маркс редко бывал в лекционном зале, зато часто развлекался, поэтому имел долги», – разъясняет ситуацию современный биограф.19
А посему, вытребовав у матери часть отцовского наследства, Карл прекратил притворяться студентом и три последующие года потратил «свободно» – на самые разнообразные занятия:
— скупку и просмотр (пролистывание с выборочным чтением) литературных новинок;
— сочинение собственных стихотворных сборников;20
— попытки перевода «Германии» Тацита и «Элегий» Овидия21, а также «римских пандектов»;22
— изучение иностранных языков (английского и итальянского);23
— разработку собственной системы права;24
— защиту философской диссертации «О различии натурфилософии Демокрита и Эпикура»;25
— женитьбу на дочери высокопоставленного прусского чиновника фон Вестфалена;26
— «научное сотрудничество» с вождями «Свободных»: особенно с теологом Бруно Бауэром27 и историком Карлом Фридрихом Кеппеном28;
— создание новой «метафизики»29;
— скандальную политическую журналистику (в основном в «Рейнской газете» и «Немецко-Французском Ежегоднике»);
— «воинственное озорство»30 в кругу собутыльников.
Как тут не вспомнить отца (Генриха Маркса) назвавшего сына «человеком, который чуть ли не каждую неделю изобретает новые системы и разрушает старые». Заодно понятны и сетования биографа (Ф. Меринга): «Немало было пережито битв, немало испытано внутренних и внешних побуждений, но было сделано мало приобретений».31
2.3. Расцвет
Когда отцовское наследство и приданное Вестфаленов подходили к концу, в жизни Маркса появился человек, готовый оплачивать «сочинение научных рецептов по облегчению участи промышленных рабочих». Это был склонный к меценатству, науке и публицистике сын известного в Рейнской области промышленника – Фридрих Энгельс. Юный «наследник солидных капиталов» с первой же встречи поверил, что энергичный и начитанный доктор философии по кличке «Мавр», способен стать автором32 эффективного средства спасения «зверски эксплуатируемого рабочего класса».
Маркс и сам в это поверил, поэтому последующие 39 лет33 с разной степенью увлеченности34, но всегда с минимальной прилежностью занимался исследованием «экономических законов капитализма», которые, по его твердому убеждению, неминуемо вели к ниспровержению господства буржуазии и «раю на земле» для пролетариата.
В его личной жизни, субсидируемой за счет прибыли капиталистов Энгельсов,35 была совершенно преодолена противоположность между «рабочим временем» и «досугом». Точнее все время стало свободным, поскольку «Мавр» сам определял, на что и как тратить свои дни, месяцы и годы.
Конечно, свобода творчества не была беспредельной. Во-первых, средств, выделяемых Энгельсом семейству Марксов, хватало не на все, в чем они нуждались36. А, во-вторых, власти многих государств Европы чинили препятствия передвижению Маркса и распространению марксизма.
Однако даже в естественных науках чистых экспериментов не бывает – какие-то помехи имеются всегда. И, если взглянуть на Лондонскую эмиграцию Маркса беспристрастно, придется признать, что его внутренние предпочтения безраздельно доминировали среди факторов, определявших распределение «свободного времени» и направление развития собственной личности. Он только однажды (в сентябре 1862 г.) сделал вид, будто намерен стать подневольным работником, устраиваясь на службу в Лондонское железнодорожное бюро, и очень радовался, когда его туда не приняли «из-за неразборчивого почерка».
Вот как один (очень добросовестный) полицейский соглядатай описывал поведение «находящегося под негласным надзором»:
«Маркс ведет жизнь истинного представителя интеллектуальной богемы. Он очень неряшлив и бесхозяйственен, редко моется, чистится и меняет белье, к тому же любит напиваться и быстро пьянеет. Зачастую слоняясь без дела днями напролет, он ложится спать и просыпается, когда ему вздумается. Иногда не спит всю ночь и все утро, к полудню укладывается в одежде на диван и спит до вечера, и ничто в мире не способно ему помешать. В его квартире нет ни одного целого предмета мебели. Все поломано, покрыто пылью, в большом беспорядке. Посреди гостиной стоит большой стол, покрытый подобием скатерти. На нем рукописи, книги, газеты, клочки ткани от шитья его жены, треснувшие чайные чашки, грязные ложки, ножи, вилки, свечи, чернильницы, стаканы, трубки, табачный пепел – все это вперемешку. Когда входишь к Марксам, дым от угля и табака ест глаза, точно в пещере. Гостя приглашают присесть на детский стульчик, но он не вычищен, так что можно измазать брюки. Все это нимало не смущает ни Маркса, ни его жену».37
2.4. Итоги свободы творчества
Вкратце обобщая итоги весьма длительного «творческого отпуска» основоположника научного коммунизма, можно резюмировать следующее:
1) Маркс ни разу не «выдал нагора» в завершенном, целостном, пригодном для опубликования виде «труд всей своей жизни».
Тот же вывод, но в позитивном освещении, изложим словами Меринга:
«Характерной чертой Маркса до конца его жизни было то, что неутолимая жажда знания заставляла его быстро набрасываться на самые трудные проблемы, а неумолимая самокритика мешала ему столь же быстро преодолевать их. Маркс больше кормил надеждами, чем их выполнением». При этом всем верилось, что «Маркс может сделать очень много, если только возьмется за дело», «никому и в голову не приходило относить задержки за счет его небрежности или лени, так как они (задержки) объяснялись лишь чрезвычайным обилием мыслей и ненасытной самокритикой Маркса».38
Конечно, задача ставилась грандиозная в одном произведение критически переосмыслить всю буржуазную политическую экономию и в мельчайших деталях показать, как капитализм в силу собственных закономерностей превращается в социализм. Но были экономисты и до, и после Маркса, которые успевали многократно изложить свою доктрину в полном объеме, в виде множества томов, гораздо более объемных, чем все экономические писания основоположника.
Правда, у этих экономистов был какой-то идейный или материальный стимул успеть. Маркс же в качестве неизменного приверженца «свободы творчества» избавил себя от подобных стимулов, сопряженных с самопринуждением.
Был, разумеется, неугомонный «заказчик» – Энгельс, постоянно пытавшийся понудить «исполнителя» к завершению многотомного исследования39. Но дальше первого тома дело никогда не заходило. Поэтому при жизни Маркса выходили из печати только различные модификации общих теоретизирований на тему «труда и капитала».
«Пилотная версия» так и называлась «Наемный труд и капитал» (1848−1849 гг.).40 Но вместо «скорого продолжения», обещанного в конце очередной (ничего не завершавшей) газетной публикации,41 через 10 лет последовал новый старт — в 1859 году появился «первый выпуск» (т.е. две вводные главы) книги «К критике политической экономии»42. И опять никакой завершенности и ни строчки вновь обещанного продолжения. Зато через 8 лет еще один рестарт — первый том «Капитала» (1867 г.). И снова 16 лет ожидания следующих томов.
Кончина Маркса сделала дальнейшее ожидание бессмысленным, и Энгельсу пришлось самостоятельно сооружать продолжение – второй и третий тома «Капитала»43 из обнаруженных черновиков, писем и конспектов произведений известных экономистов. Вдобавок (уже после смерти Энгельса) выдающийся немецкий марксист Карл Каутский составил из тех же конспектов трехкнижье «Теории прибавочной стоимости»44 — превращенное советскими коммунистами в четвертый том «Капитала».
То есть увидела свет не «книга всей жизни», а самая крупная в истории науки подборка разрозненных мыслей и выписок.
Бесспорно, написанное Марксом свидетельствует о том, сколь причудливой и многословной может быть мысль гения, имеющего неограниченный запас свободного времени. Но, с другой стороны, незавершенность Марксова исследования ставила и будет ставить в тупик всякого, пытающегося воплотить идеи Маркса в жизнь. Очевидно, крах коммунистических преобразований во многих странах обусловлен не только недостатками исполнения, но и недоделанностью самой теории.
Возможно, марксизм был бы не так ярок, но более пригоден для практического применения, если бы наиболее плодотворные годы Маркса состояли не из одного свободного времени, если бы самозабвенная идейность, материальные затруднения или трудовые обязанности подстегивали перо и мысль этого, безусловно, талантливого человека.
2) Основоположник никогда не ограничивал себя политэкономией и развивался весьма многосторонне. Тематика его писем и статей поражает неимоверным разнообразием и пестротой «вопросов», удостоившихся высокого внимания. Он:
— как опытный революционер, с безопасного расстояния раздавал весьма радикальные и крайне высокомерные советы участникам всех революций-восстаний и членам любых партий;
— сидя в Лондоне45, писал о войнах в Европе, Африке, Азии, Америке с апломбом опытного стратега и тактика;46
— подробно и обстоятельно теоретизировал по поводу математики47, агрохимии, геологии-минералогии, палеонтологии, физики, истории, статистики
— охотно выступал на религиозных, просветительских и эмигрантских митингах;
— брался за составление анкет для рабочих48 и передовиц для американских газет;
— с видом знатока разглагольствовал об английской конституции и свободной торговле;
— без комплексов брался за составление биографических статей о людях, далеких от сферы его научных интересов;
— вел обширную и малосодержательную переписку с разными лицами (в собрании сочинений письма Маркса объемней всего остального);
— в «своем кругу» обожал «светские беседы по самому широкому кругу вопросов» и устраивал «домашние посиделки» и «балы»49 при малейшей возможности;50
— как сведущий человек написал историю распространения опиума (в двух частях).
«Всякая всячина» — называлась одна из статей классика, такое же название по праву заслуживает Собрание сочинений Маркса-Энгельса в целом.51
Можно упомянуть и о том, что Маркс в той или иной степени выучил более двадцати европейских, азиатских и древних (мертвых) языков, а в конце жизни даже изучал славянские языки, включая русский.
3) Как по-настоящему интеллигентный человек Карл Генрих любил художественную литературу, музыку, театр
По его собственным рассказам и сообщениям апологетов, читал он невероятно много и фантастически быстро.53 В подтверждение чего даже самые маленькие произведения нашпигованы цитатами и фактами, почерпнутыми из самой разнообразной литературы.54
Демонстративная эрудиция Маркса неизменно потрясала менее начитанных слушателей-читателей и зачастую отождествлялась с глубиной ума. Поэтому Марксу очень часто приписывали и до сих пор приписывают мысли, позаимствованные им у других авторов. Что и не удивительно, поскольку основоположник редко пользовался кавычками и не всегда указывал источник своей «премудрости», да и читал столь «выборочно», что и сам умудрялся не замечать, где процитированный автор цитирует другого автора.
С другой стороны, именно на примере Маркса не трудно усвоить: не всякий обжора – повар, редкий всезнайка — мыслитель. При таком понимании особенно интересно признание самого Маркса в письме дочери Лауре: «Ты, наверное, подумаешь, что я очень люблю книги, если беспокою тебя из-за них в такой неподходящий момент.55 Но ты глубоко ошибаешься. Я только машина, обреченная пожирать их, а затем выбрасывать в видоизмененной форме на навозную кучу истории. Тоже довольно скучное занятие, но все же лучше, чем у Гладстона, который вынужден с предупреждением за сутки, вживаться в настроение, именуемое серьезностью».56
4) Проповедуя всемирное единство пролетариата, основоположник предусмотрительно держался в стороне от массовых организаций и не появлялся в тех местах, где вспыхивали пролетарские волнения. Зато постоянно участвовал в богемных сообществах вроде Союза коммунистов и Международного товарищества рабочих (Первого Интернационала), где собирались люди, склонные «на высоком теоретическом уровне» порассуждать о пролетарском движении.
5) Свободное время расхолаживает любого, позволяет отвлекаться от серьезных задач, для никчемных и постыдных занятий. Разумеется, неэтично пересказывать мемуарные сплетни об увлечении «основоположника» женщинами и вином. Но нельзя умолчать о зафиксированных в работах самого Маркса затяжных скандалах и склоках, в которые он втягивался охотно и энергично.
Многие ничтожные политические деятели и бездарные писатели середины XIX века увековечены пространными трудами Маркса, где тот обильно цитирует и аргументировано критикует пустяковые высказывания оппонентов, в мельчайших подробностях опровергает дурацкие слухи, отвечает заковыристыми ругательствами на площадную брань.
Конечно, в свободное время каждый может отвести душу. Жаль только, что у Маркса этого «времени» было слишком много, поэтому в пятидесятитомном Собрании сочинений гордо стоят пухлые тома, посвященные:
— краснобаям, называвшим себя «критическими критиками»;
— чудакам вроде Макса Штирнера, претендовавшего на роль создателя новейшей немецкой идеологии (карикатурного индивидуализма);57
— безвестным членам Интернационала, склонным к препирательству со своим лидером или оскандалившимся. Среди них даже русский террорист Нечаев, равно «прославленный» и отповедями Маркса, и романом
— анархистской пропаганде Пьера Жозефа Прудона, Джузеппе Мадзини и Михаила Александровича Бакунина;
— претенциозным самозванцам, иммигрировавшим в Лондон;
— вороватым банкирам типа Жюля Исаака Миреса и ушлым приспособленцам типа Лотара Бухера, Тобиаса Мюллера
— мелким сошкам из всевозможных правоохранительных органов различных стран;
— явным и мнимым плагиаторам, списавшим и заодно исказившим мысли Маркса;
— профессиональным скандалистам вроде Карла Гейнцена и Карла Фогта (изобличению и охаивание последнего Маркс посвятил целую книгу — более 300 страниц убористого шрифта);58
— газетным ошибкам и уткам.
Впрочем, доставалось не только ничтожным фигурантам. Мало кто так часто и так бесцеремонно оскорблял тогдашнюю Россию и ее подданных, как это делал Карл Маркс в своих публичных произведениях и рассчитанных на огласку письмах. А самого авторитетного российского революционера Александра Ивановича Герцена Маркс вообще «низводил в ничто».59
Германский канцлер Бисмарк и французский император Наполеон III, несомненно, являлись самыми талантливыми политиками из числа современников Маркса, но тот находил для них только уничижительные клички-сравнения и презрительные оценки.
Подлинный организатор массового рабочего движения в Германии Фердинанд Лассаль после первых же пропагандистско-организационных успехов утратил дружбу Маркса и подвергся яростным нападкам, в том числе махрово-расистским и площадно-антисемитским. При этом «суровый Учитель» истратил уйму времени на выискивание и разоблачение незначительных ошибок «самозваного ученика» с параллельным выпячиванием собственного первенства по важнейшим вопросам пролетарской идеологии.60 Примириться же Маркс соглашался только на условиях полного подчинения и подконтрольности Лассаля «в качестве лошадиной силы».
6) Гости семейства Марксов описывают жизнь этой «ячейки общества», как сплошные развлечения, из-за которых элементарные бытовые вопросы либо вообще не решались, либо решались исключительно прислугой.61
7) Досуг, если его проводить так же бурно и нервно, как это делал Маркс, ускоренно изнашивает любой человеческий организм.62 А если при этом еще квасить и курить без удержу63 – так вообще никакого здоровья не хватит!
Видимо, поэтому в письмах Маркса так много рассказов о продолжительном и зачастую безуспешном лечении всевозможных хворей. Разумеется, само лечение отнимало гораздо больше времени, чем его описание. Зато как гордо звучало «исписать по вашей просьбе так много бумаги — это за рамками рабочего времени, разрешенного мне врачами».64 Иными словами даже болезнь была для Маркса хорошим поводом для обретения «свободного времени» за счет уклонения от любых обязательств.
3. Теоретические постулаты марксизма относительно свободного времени и развития человеческой личности
Конечно, Маркс был «большим притворщиком» («изрядным лицедеем»), но все-таки не лицемерил, утверждая, что творит во благо человечества. Вот только благо это он понимал по-своему. Та жизнь, которая очень нравилась ему самому, превращалась в его трудах в идеал для всех и каждого.
Например, ему очень хотелось, чтобы у любого человека было много свободного времени: для всестороннего удовлетворения потребностей и разностороннего развития личности. Ради воплощения этой мечты Маркс не позволил себе самому стать заурядным сибаритом-бездельником, изворотливо приспосабливающимся к окружающей среде во имя личного или семейного комфорта. Наоборот, как всякий Великий и самоотверженный преобразователь, основоположник научного коммунизма был готов пожертвовать и зачастую жертвовал личным благополучием для совершенствования мира в соответствии с общественными идеалами, казавшимися ему наилучшими.
И его основные «идеи» воистину благотворны, с точки зрения подавляющего большинства людей. Ведь никто, кроме отъявленных трудоголиков, еще не отказывался от дополнительного досуга. Точно также почти каждый охотно согласится с тем, что только недостаток времени не позволяет ему развить свои природные задатки, что причина пороков не в человеке (от рождения способном и добром), а в неправильной (вредной) социальной среде. И, наконец, почему бы не согласиться, что настоящая свобода не возможна без надлежащего материального обеспечения. Ведь материальная нужда — бесспорно, мерзкая форма зависимости, и «безработицу в нищете» никто и никогда не называл разновидностью свободы.
Следовательно, учение Маркса о «неуклонном расширении свободного времени для улучшения условий гармоничного развития личности» могли б подержать практически все люди, если бы в качестве основного средства освобождения не предлагалась «кровавая диктатура пролетариата».
3.1. Ранние работы
В справедливости выше сказанного легко убедиться, ознакомившись с самыми знаменитыми произведениями основоположника.
В направленной против Прудона «Нищете философии» мы находим интересное замечание, которое, хоть и не красит Маркса как человека, зато его теоретическое отношение к свободному времени показывает с необычайной яркостью: «Чтобы новое право на безделье не только признавалось, но и ценилось в новом обществе, это последнее должно находить в лености величайшее счастье и считать труд тяжелым бременем, от которого следует избавиться, во что бы то ни стало».65
Такое вот «светлое будущее» – рай для бездельников! Где, как написано рядом, будут даже соревноваться, кто лучший бездельник. Многим такое понравилось! И одним из самых восторженных поклонников такой перспективы оказался зять Маркса П. Лафарг, издавший с одобрения тестя монографию «Право на лень».66 Эта книга призывала искоренять трудолюбие и насаждать изощренную тягу к наслаждениям, дабы, как следует, подготовиться к предстоящему коммунистическому досугу. Получился бестселлер, пользовавшийся ажиотажным спросом не только у французских марксистов.67
«Манифест коммунистической партии»68 стал первым систематизированным изложением марксистской идеологии. В данной работе, написанной, по словам Энгельса, «преимущественно Марксом», содержатся практически все основные положения марксизма, касающиеся свободного времени и его развивающего значения при коммунизме.
Во-первых, кризисы («эпидемии») перепроизводства, постоянно сотрясающие капиталистическую систему, объявлены свидетельством того, что мощные производительные силы капитализма, используемые исключительно для наживы, создают «слишком много жизненных средств». В то же время «буржуазия неспособна обеспечить своему рабу даже рабский уровень существования», она превращает его в примитивный придаток машин.
Вывод – буржуазия стала негодным хозяином развитых ею средств производства. Пролетариату ж эти средства нужны, чтобы жить достойно. И он достаточно многочисленен, чтобы объединиться и отнять собственность у нынешних хозяев, поставив тем самым производительные силы под общественный контроль. А уж чисто пролетарское общество, основанное на всеобщем труде, не станет насиловать само себя во имя излишков, наоборот постарается сделать так, чтобы машинная индустрия развивалась как можно сильнее, обеспечивая людям материальный достаток и освобождая время для всестороннего развития.
Первой победой на этом поприще засчитан 10-часовый рабочий день, завоеванный пролетариатом Англии.
Во-вторых, из десяти революционных преобразований, предусмотренных в «Манифесте», девять сокращают рабочее время, уменьшая объем будущих трудозатрат и других издержек или увеличивая численность работающих (все бывшие паразитические классы привлекаются к труду). А десятая мера вводит общественное и бесплатное образование-воспитание для блага личности.
В-третьих, авторы «Манифеста» разъясняют, как, по их мнению, станут проводить высвободившееся время пришедшие к власти пролетарии. В частности новые хозяева жизни будут:
— жить для себя (а не для пресыщения эксплуататоров), наслаждаясь плодами общественного достояния так же, как это делала буржуазия с плодами частной собственности;
— осуществлять «возможно более быстрое увеличение суммы производительных сил», чтобы дать каждому побольше материальных благ и свободного времени для «культурного развития»;
— всемерно развивать свою «самостоятельность и индивидуальность» (коммунизм покончит с «обезличенностью» индивидов);
— пользоваться всеми свободами, кроме развращающей и унижающей «свободы торговли»;
— получать общественное воспитание и образование, совершенно очищенное от классовой предвзятости и односторонности (иными словами, развиваться весьма всесторонне и без помех);
— заниматься любовью, не замутненной неравенством полов и корыстными интересами (при коммунизме «исчезнет официальная и неофициальная проституция», а также «семья в ее лицемерно-буржуазном понимании»);
— укреплять интернациональную дружбу трудящихся народов.
Естественно, придется и потрудиться (ходить на работу для создания материальных благ), причем всем поголовно. Впрочем, ненадолго и не ради увеличения капиталов. Труд, сказано в «Манифесте» станет «средством расширения, обогащения и облегчения жизненных процессов рабочих». Именно поэтому появится огромная личная заинтересованность в труде, и сотрется грань между трудом и удовольствием.
В «Манифесте» повсюду бросается в глаза чрезвычайно сильное отвращение к «калечащему личность разделению труда» и проповедь полноценной всесторонности развития.
В-четвертых, именно в «Манифесте» мы находим афоризм, отражающий марксистский идеал развития человеческой индивидуальности:
«На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех».
Конечно, этот афоризм, как и любое другое крылатое выражение, допускает широкий спектр толкований.69 Но в контексте марксистского учения, взятого в целом, смысл высказывания такой:
— в данный момент эксплуататорское насилие сковывает индивидуальные задатки, превращает индивидуальность в типаж, предназначенный для исполнения узкоспециализированных функций;
— победа пролетариата сделает общество ненасильственным, и каждый сможет совершенно свободно развивать свои особенные (нетипичные) черты;
— поголовное саморазвитие усовершенствует человечество в целом.
В последующем, в своих произведениях, письмах и речах Маркс неоднократно повторял основные положения «Манифеста», а в качестве первоочередной задачи пролетарской борьбы выдвигал требование сокращения рабочего дня до шести или хотя бы восьми часов в день.
В качестве примеров того, как развивались положения «Манифеста», рассмотрим еще два марксистских первоисточника: «Критику Готской программы» и главный труд Маркса «Капитал».
3.2. «Критика Готской программы»
В «Критике Готской программы»70:
— выпячивается базовый (материалистический) постулат научного коммунизма – «наконец созданы материальные и прочие условия, которые делают рабочих способными сокрушить общественное проклятие, когда бедность и обездоленность на стороне рабочего, а богатство и культура на стороне не рабочего»;
— утверждается, что только труд должен давать право на «досуг», а приписываемая эксплуататорам «сверхъестественная творческая сила» не более чем «вредная для общества праздность», поскольку эксплуататорские досуг и культура приобретены «чужим трудом», за счет свободного времени рабочих;
— предсказывается, что в коммунистическом обществе будут постоянно сокращаться «издержки управления», увеличивая тем самым свободное время трудящихся. Но, с другой стороны, увеличатся общественные расходы на образование, здравоохранение, обеспечение нетрудоспособных
— объясняется, как ликвидация торгового обмена высвободит дополнительное время для созидательного труда и плодотворного, развивающего отдыха;
— много говорится о предварительной (предшествующей торжеству коммунизма) защите свобод трудящихся. Причем первоочередной оказывается свобода от дурного влияния буржуазного государства и церкви. Маркс открыто призывает «освободить совесть от религиозного дурмана» еще при капитализме. В то же время звучит предупреждение: при переходе к коммунизму будет действовать «государство революционной диктатуры пролетариата», и «свободы» будет не очень много;
— уточняется коммунистическое требование относительно детского досуга и воспитания. «Полное запрещение детского труда несовместимо с существованием крупной промышленности, — неожиданно обуздывает «чадолюбие» своих последователей Маркс и добавляет, – Раннее соединение производственного труда с обучением является одним из могущественнейших средств переустройства современного общества»;
— рекомендуется не увлекаться вопросами распределения материальных благ, поскольку это отвлекает от освободительных задач пролетарской борьбы, а заодно дает повод буржуазному злословию о прожорливости коммунистов. Маркс стыдит своих соратников, напоминая им, что смысл предстоящей революции в «избавлении от наемного рабства», а не в повышении «весьма низкого максимума продовольствования рабов».
В то же время и сам не может удержаться от дележки шкуры неубитого капитализма и предлагает при первой фазе коммунизма распределять произведенный продукт пропорционально количеству и интенсивности затраченного труда, так как «первоначальный (испорченный родимыми пятнами капитализма) нравственный и умственный уровень» обитателей светлого завтра не будет дотягивать до распределения по потребностям. Но, как бы стыдясь подобной уступки существующим правилам распределения благ, обзывает эти правила «несправедливыми», «буржуазными» «непригодными для полного коммунизма» по причине сдерживания полноценного развития слабых, обделенных способностями.
Про высшую ж фазу коммунизма сказано весьма поэтично: «Исчезнет порабощающее человека подчинение разделению труда (в том числе противоположность умственного и физического труда). Труд перестанет быть только средством для жизни, а станет первой потребностью жизни. Вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы, и все источники общественного богатства польются полным потоком. Общество сможет написать на своем знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям!»
Вспоминая биографию Маркса, не трудно убедиться, что представление о высшей стадии коммунизма совпадало с его личной мечтой, где потребности не ограничены «подачками Энгельса» и ничто не мешает полной самореализации. И к этой-то «самой заветной мечте» Маркс щедро приобщает весь род человеческий: «Хочу, чтобы всем! Да будет!!!»
Правда, на этом фоне весьма курьезно выглядят рассуждения Маркса о регулировании труда содержащихся в неволе преступников. Учитель коммунистов и социал-демократов соглашается, что зеков не следует доводить до скотского состояния, но, с другой стороны, Карл Генрих уверен: этот «полускот» не должен конкурировал со свободными работниками. А Марксов синтез этих двух, противоположных по сути требований таков: «производительный труд — единственное средство исправления» осужденных.
При осмысливании подобных сентенций возникает уверенность: для Маркса обязательная работа сродни наказанию за преступления. И твердость такого «психоаналитического» вывода только усиливается после прочтения главы восьмой первого тома «Капитала»71, называющейся «Рабочий день».
3.3. «Капитал»
Впрочем, в начале главы ничего ужасного. Подробно разъясняется, как удлинение рабочего дня, интенсификация труда и сокращение зарплаты обогащают капиталиста, одержимого согласно Марксовым экономическим законам «неутолимой жаждой прибыли». Но, когда автор «Капитала» от абстрактных схем переходит к живым примерам, почерпнутым из официальных документов и газетных публикаций, становится по-настоящему больно и страшно. Перед глазами читателей разворачивается то, что криводушные «буржуины» называют «работой в рабочее время» – душераздирающие истории «неторопливого человекоубийства и деградации».
Даже тот, кто никогда не задумывался о ценности «свободного времени» и «развитии человеческой личности», – задумается, прочитав в «Капитале» о:
— жителях целого города, умолявших сократить им рабочий день хотя бы до 18 часов;
— стремительно тупеющих лицах;
— разгуле низменных животных страстей;
— тяжелых увечьях и ранних мучительных смертях;
— маленьких детях, работающих в темноте и сырости, без отдыха и пищи…
И так далее и тому подобное. За все это Маркс называет капиталистов «вампирами, высасывающими чужой труд до последней капли крови», а капитализм, источающим «кровь и грязь из всех своих пор, с головы до пят».72
Зато там где, пролетариат добился хоть каких-то ограничений рабочего времени, Маркс обнаруживает «поразительное развитие производства, совершающееся рука об руку с физическим и моральным возрождением фабричных рабочих». Именно поэтому он неустанно и категорически ратует за введение восьмичасового рабочего дня73, как «предварительного условия, без которого все дальнейшие попытки улучшения положения рабочих и их освобождения обречены на неудачу».
А страниц двести пятьдесят спустя он пишет «Из фабричной системы вырос зародыш воспитания эпохи будущего, когда для всех детей свыше известного возврата производительный труд будет соединяться с обучением и гимнастикой не только как одно из средств для увеличения общественного производства, но и как единственное средство для производства всесторонне развитых людей»74
«Сама крупная промышленность своими катастрофами делает вопросом жизни и смерти признание перемены труда и возможно большей многосторонности рабочих. Она ставит задачу: чудовищность несчастного резервного рабочего населения заменить абсолютной пригодностью человека для изменяющихся потребностей в труде; частичного рабочего, простого носителя известной частичной общественной функции, заменить всесторонне развитым индивидуумом, для которого различные общественные функции суть сменяющие друг друга способы жизнедеятельности. Не подлежит никакому сомнению, что (цель грядущего социалистического переворота) – уничтожение старого разделения труда. «Ne sutor ultra crepidam!» (сапожник знай свои колодки) — эта вершина ремесленной мудрости превратилась в ужасную глупость с того момента, когда часовщик Уатт изобрел паровую машину, цирюльник Аркрайт — прядильную машину, рабочий-ювелир Фултон — пароход».75
Никакие другие (помимо ограничения рабочего дня и социалистического переворота в целом) способы освобождения и совершенствования пролетариата в первом томе «Капитала» не анализируются. Да и во втором тоже.
Зато во второй части (книге) третьего тома мы находим фрагмент, часто цитируемый при изложении взглядов Маркса на свободное время и развитие человека:76
«Труд сверх потребностей рабочего должен существовать всегда для страхового фонда и прогрессивного расширения производства. Но при капиталистической, как и при рабовладельческой системе
С уничтожением частной собственности «принуждение отпадает», и начинается «свободное общественное развитие». Более того, уже при капитализме имеется «зародыш отношений, которые при более высокой (коммунистической) форме общества дадут значительно ограничить время, посвященное материальному труду, так как прибавочный продукт будет велик при небольшой продолжительности рабочего дня» (разумеется, благодаря «высокой производительности труда»).
И, наконец, «царство свободы начинается лишь там, где прекращается работа, диктуемая нужной и внешней целесообразностью. Оно лежит по ту сторону сферы материального производства».
Ведь, как разъясняет далее Маркс, при любом уровне производительных сил человек в процессе производства все равно подчинен естественным законам природы. Единственное преимущество цивилизованного человека — сознательное подчинение природе, избавляющее от бессмысленного сопротивления неизбежному. Потому-то лишь в свободное время, созданное сокращением рабочего дня, «начинается развитие человеческих сил, являющееся самоцелью». А неизбежная расплата за часы, проведенные в царстве свободы — это кратковременное рабство в «царстве необходимости», то есть на производстве, создающем «базис любого расцвета».
При этом нужно заметить, какое огромное внимание современные исследователи уделяют тому, что Маркс в третьем томе «Капитала» использовал слово «самодеятельность» для обозначения свободной, творческой деятельности, торжествующей при развитом коммунизме. И не напрасно — Маркс, действительно, представлял счастливое будущее именно как расцвет самодеятельности каждого во всех смыслах этого слова.
В том же третьем томе «Капитала» Маркс цитирует анонимный памфлет «Источник и преодоление национальных трудностей» (Лондон 1821 г.), где особое внимание уделяется ценности свободного времени. Афоризмы из этого памфлета зачастую приписывают самому Марксу. Более подробный анализ высказываний лондонского анонима содержится в третьей части четвертого тома «Капитала». Здесь же приведена и точная цитата по интересующему нас вопросу:
«Нация по-настоящему богата лишь тогда, когда вместо 12 часов работают только 6 часов. Богатство есть такое время, которым можно свободно располагать», – пишет аноним.
«Если работать должны все — комментирует далее Маркс, – то общество будет иметь настоящее богатство — время, которое не поглощается непосредственным производительным трудом, а остается свободным для удовольствий, для досуга. В результате откроется простор для свободной деятельности и развития. Время — это простор для развития способностей
В опубликованных черновиках «Капитала» есть фразы лишний раз подтверждающие все выше сказанное. В частности такие78:
Наша «цель, чтобы материальное производство оставляло каждому человеку избыточное время для другой деятельности».
«Машины освобождают человека от роли орудия труда и превращают его в контролера и регулировщика».
«Сведение необходимого труда к минимуму приводит к свободному художественному, научному и тому подобному развитию индивидов благодаря высвободившемуся для всех времени и созданным для этого средствам. Это раскрепостит человеческий интеллект и приведет к дальнейшему развитию производительных силы, поскольку они — всего лишь овеществленная сила знаний».
«Действительная экономия – сбережение состоит в сбережении рабочего времени, равносильного увеличению свободного времени, то есть времени для полного развития индивида, которое само в свою очередь как величайшая производительная сила обратно воздействует на производительную силу труда. Причем сбережение рабочего времени можно рассматривать как производство основного капитала, причем основным капиталом является здесь сам человек».
«Труд не может стать игрой, как того хочет Фурье. Свободное время — представляющее собой как досуг, так и время для более возвышенной деятельности — разумеется, превращает того, кто им обладает в иного, развитого субъекта».
Все вышеприведенные цитаты, показывают одно и то же, Маркс на все лады повторяет единственную мысль-мечту: чем меньше труда, тем свободнее развивается человек.
«В чем конкретно будет заключаться такое развитее?» - не тот вопрос, на который Маркс собирается отвечать. Мог бы, конечно, ответить одним словом «разнообразие». Но это и так понятно, а детальное описание разнообразия из далекого будущего основоположник считал ниже своего достоинства, поскольку подобные подробности расценивал как антинаучный утопизм, недостойный такого серьезного ученого, как он сам. Ведь наука открывает законы необходимости, а для свободы законов нет!
«В течение десятилетий мы — писал Маркс, подразумевая себя и своих истинных последователей, – с большим трудом старались очистить головы рабочих от утопического социализма, от фантастических представлений о будущем общественном строе, что и давало им теоретический перевес».79
3.4. «Анти-Дюринг»
Автор книги «Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом» (чаще называемой «Анти-Дюринг») – Фридрих Энгельс, а не интересующий нас Карл Маркс. Но без этой «работы» представление о марксизме было бы неполным. Во-первых, она заслуженно считается энциклопедией «научного коммунизма». Во-вторых, Энгельс утверждал, что прочел Марксу всё (три сотни страниц!) и получил полное одобрение старшего основоположника. А, в-третьих, мысли, аналогичные выше изложенным, преподносятся Энгельсом ярче и доступнее. Поэтому процитируем:
«Для социализма… развитие производства больше всего стимулируется таким способом распределения, который позволяет всем членам общества как можно более всесторонне развивать, поддерживать и проявлять свои способности. Настанет время, когда не будет ни тачечников, ни архитекторов по профессии и когда человек, который в течение получаса давал указания как архитектор, будет затем в течение некоторого времени толкать тачку. Хорош был бы социализм, увековечивший профессиональных тачечников».80
«Вместе с разделением труда разделяется и сам человек. Развитию одной-единственной деятельности приносятся в жертву все прочие физические и духовные способности. Это калечение человека возрастает в той же мере, в какой растет разделение труда»81.
«Человек должен всесторонне развивать свои способности путем всесторонней практической деятельности, и труд должен вновь вернуть себе утраченную вследствие его разделения привлекательность — прежде всего посредством чередования занятий и соответствующей этому небольшой продолжительности сеанса, посвящаемого каждой отдельной работе».82
«Хотят увековечить существование экономических разновидностей людей, различающихся по своему образу жизни и испытывающих удовольствие оттого, что они занимаются именно этим, и никаким иным, делом, и, следовательно, так глубоко опустившихся, что они радуются своему собственному порабощению, своему превращению в однобокое существо».
А на самом деле, в будущем: «Должно исчезнуть старое разделение труда. На его место должна вступить такая организации производства, где, с одной стороны, никто не мог бы свалить на других свою долю участия в производительном труде, этом естественном условии человеческого существования, и где, с другой стороны, производительный труд, вместо того, чтобы быть средством порабощения людей, стал бы средством из освобождения, предоставляя каждому возможность развивать во всех направлениях и действенно проявлять все свои способности, как физические, так и духовные, – где, следовательно, производительный труд из тяжелого бремени превратиться в наслаждение. При современном развитии производительных сил и при всеобщем участии в труде, рабочее время каждого будет доведено до незначительных, по нынешним представлениям, размеров»83.
Думаю, ясность — предельная, и полнота — исчерпывающая. Большего на анализируемую тему в марксизме не отыскать.
4. Выводы
Сегодня в цивилизованных странах — то есть там, где не умирают от голода и переутомления, где свободное время продолжительнее рабочего, – прогнозы Маркса частично осуществились. Действительно, техника сделала нас свободнее, расширив сферу досуга.84
Но вряд ли кто-нибудь будет настаивать, что такое «высвобождение времени» всегда идет на пользу человеку и обществу. Ведь нынешний мир не заполнен «духовно богатыми индивидами», скорее наоборот. Негативных явлений становится даже больше, а преступность продолжает расти85. Поп-культура зачастую вытесняет всех своих конкурентов. Под впечатлением подобных фактов думается, что Карл Маркс недооценивал человеческие слабости, слишком верил в изначальное (врожденное) благородство людей, когда ратовал за свободное время для развития человеческих особенностей.
Увы, свободно в наших душах растет не только лучшее, но и худшее. Поэтому хотелось бы не только знать некие законы, по которым развивается человеческое общество, но и иметь хороший (пригодный) план применения этих законов для разумного устройства нашей жизни в целом и культуры в частности. Подчинение таким планам, разумеется, будет ограничивать нашу свободу, налагая на нас множество обязанностей, зато ограниченная разумными рамками свобода каждого не будет вредить человечному развитию всех.
Правду сказал древний мудрец Сюнь-цзы: «Когда у человека много свободного времени — он немногого достигнет».
Невозможно принять и марксистскую концепцию всестороннего развития личности. Конечно, было б совсем не плохо развить абсолютно все свои способности. Но, более чем очевидно: это не удалось и весьма одаренному от природы Марксу.
Поэтому надо быть гораздо скромнее: уметь трезво взвешивать собственные силы, искать собственное призвание и не распыляться во все стороны в погоне за сказочной «всесторонностью». Только тогда за свою не такую уж длинную жизнь можно достичь посильного максимума.
И, наконец, тот, кто любит свое дело, никогда не страдает от недостатка свободного времени и мечтает не о всесторонности, а о том, чтобы еще сильнее сосредоточиться на собственной узкоспециализированной сфере. Только прирожденный лентяй-разгильдяй мучается на работе и гоняется за жизненным разнообразием на досуге.
| Дальше |